Сьюзен Форвард - Эмоциональный шантаж. Не позволяйте использовать любовь как оружие против вас!

Это не было намеренным или соответствующим случаю посланием, однако Мэри запомнила его, измеряя жизненный успех одобрением окружающих. Прежде чем обдумывать сопротивление давлению Джея, Мэри нужно забыть этот урок тридцатилетней давности, который не пошел ей на пользу. Этим она сможет изменить свою реакцию на неодобрение других людей.

Самые чувствительные люди, зависящие от одобрения, неохотно предпринимают любые действия в своих интересах, если это связано с риском заслужить презрение окружающих. Ив, например, не могла выносить сердитый взгляд продавца и соглашалась оплатить товары, которые собиралась вернуть, если человек за прилавком заставлял ее почувствовать себя виноватой. Она не могла смириться с неодобрением даже незнакомого человека.

Многие из нас живут, как если бы существовала 11-я заповедь: «Не прогневайся» – и 12-я: «Не прогневай ближнего своего». При первых признаках разногласий многие решают дело мирным путем, стремясь потушить пламя, которое может выйти из-под контроля и разгореться.

Желание миротворцев обеспечить спокойствие и рациональность в сложных ситуациях может оказаться проблематичным, когда появляется твердое убеждение, что нет ничего хуже драки. Это мешает им вступать в спор – даже с другом – из страха, что таким образом они могут разорвать отношения. В конце концов, говорят себе миротворцы, уступка – это всего лишь временная мера, направленная на достижение добрых целей.

У Лиз, борющейся с «карательным» шантажом своего мужа Майкла, мягкий голос, как у ведущей полуночных радиопередач, и безмятежные, спокойные манеры, по которым трудно догадаться, что она огорчена. Когда я заговорила об этом, Лиз рассмеялась.

О, это всего лишь маскировка. Когда я была ребенком, то, наблюдая за своими братьями и сестрами, заметила, что того, кто кричит в ответ на рассерженные замечания матери, бьют или наказывают, а того, кто молчит, не замечают. Тогда, наверное, я и поняла, что людей можно успокаивать, как успокаиваешь животных, когда гладишь их и разговариваешь с ними мягким голосом, никогда не показывая раздражения. В моих характеристиках с работы говорится: «невозмутимая» и «прекрасно переносит стресс», и я чувствую себя так, словно у меня талант разряжать обстановку. Мне это нравится. Благодаря этому качеству я совсем не боюсь гнева, потому что знаю, что могу с ним справиться и держать его под контролем.

Когда Лиз так себя описала, она утвердилась в мысли: «спокойствие», «невозмутимость» и «прекрасное перенесение стресса» стали частью ее самооценки. Казалось, она излучает эти качества. Однако ее ситуацию с Майклом нельзя было назвать спокойной.

Думаю, мы с Майклом полюбили друг друга, потому что были совершенно разными людьми. Он открытый, энергичный и прямой, в нем много огня. А я мягкая, больше люблю находиться в тени. Наверное, я всегда догадывалась, что у него могут быть приступы гнева, но очень долго их не происходило, и, как я уже говорила, я умею успокаивать гнев. Звучит смешно, правда? Я замужем за рассвирепевшим маньяком, который мне угрожает, до смерти его боюсь и говорю, что умею успокаивать гнев. Ну, думала, что могла. А потом все вышло из-под контроля. Что бы я ни делала – ласки, уговоры, извинения, – все еще больше разжигало его гнев. Нахожусь в растерянности. Что происходит?

Большую часть жизни Лиз провела, оттачивая свой стиль отношения к людям, который, как ей казалось, приносит результаты. В нашем капризном обществе уважают людей, которые способны укрощать гнев. Ее мягкий голос и спокойное поведение действовали настолько успешно, что она ошибочно стала принимать себя за человека, который совсем не боится гнева и может его нейтрализовать. Она долго верила в то, что, если сумеет поддерживать мир в семье, Майкл будет вести себя хорошо и ей удастся его образумить. Лиз говорила себе: нет причин для огорчения. Даже когда Майкл показал свой гнев, она решила прибегнуть к проверенному временем инструменту – убеждению.

Когда ее многократно опробованные методы не сработали, Лиз почувствовала себя беззащитной и разочарованной. Сопротивление все более возрастающему давлению и угрозам затронуло оставшуюся с детства болевую точку, полную гнева и конфликтов. Будучи ребенком, она рассуждала так: «Не нужно еще больше сердить рассерженного человека. Его нужно успокоить, иначе он тебя обидит или, что хуже, оставит одну. Не нужно его огорчать». Это решение значительно сузило ее возможность в выборе, она так и не научилась соответствующим образом выражать свой гнев. Когда ее методы воздействия оказались неэффективными, Лиз дала волю собственным запасам гнева и разочарования, и кризис стал быстро нарастать.