Хасай Алиев - Ключ к себе. Этюды о саморегуляции

При таких занятиях физкультурой процессы восстановления идут синхронно с нагрузкой и общее состояние всего организма после такой нагрузки, как после отдыха. Здесь мышцы почти расслаблены, поэтому достигается удивительная гибкость. При меньшем числе повторений упражнения в сравнении с обычным его выполнением обеспечиваются те же результаты - это включается механизм повышения внутренней производительности. А поскольку большинство движений происходит на основе идеомоторного механизма, работают и несколько иные мышцы, чем при обычном выполнении аналогичного упражнения.

Так, например, борцы, с которыми нам пришлось работать, применяли такой способ занятий физкультурой после обычной своей нагрузки. Это давало им ощущение отдыха, помогало снять застойное перенапряжение мышц. Происходило выравнивание: ущербы профессионального спорта отчасти нейтрализовались гармонизацией.

Мы работали также с группой спортсменов, занимающихся атлетической гимнастикой. Гармонизирующая физкультура помогала им успешнее выполнять упражнения со статическим напряжением мышц.

Вспомните, как в гипнозе проделывается каталептический мост: человека кладут затылком на спинку одного стула, а пятками - на спинку другого. Его тело становится как деревянное, способное в этом состоянии выдержать груз. На него может даже стать человек. Этот каталептический мост демонстрирует желающий из зала, возможно, не имеющий специальной спортивной подготовки.

Таким образом, саморегуляция позволяет вызывать атлетам самостоятельно каталептическое напряжение, развивающее их мышечные возможности.

Вот такой новый поворот в развитии метода саморегуляции.

А сколько их еще будет, когда в работе по этой общечеловеческой проблеме объединятся усилия врачей и ученых. Потому что проблема развития человека - общая проблема.

Если вы меня спросите, к какой школе я себя отношу, то я отвечу так. В моем представлении существуют только две школы. Первая, где человек, определив свое главное дело, жаждет немедленно его осуществить и по ходу работы над ним при возникающих вопросах обращается к специальной литературе и специалистам. И вторая, где человек сначала учится быть научным работником, изучая соответствующую литературу, пополняя себя сведениями, а затем, став специалистом, обращается к интересующей его или заказанной ему проблеме, пытаясь ее решить.

Так вот, я отношу себя к первой школе. Не к школе научных работников, а к школе деятелей.

Что же касается образования, то с детства, сколько я себя помню, я был книгочеем. Брат вдохновенно гонял во дворе мяч, а я лежал на диване и читал, читал... В основном фантастику. Позже - книги по психологии, медицине и философии. Но затем, где-то с третьего или четвертого курса медицинского института, вообще перестал читать литературу по своей специальности. Она меня, признаюсь, почему-то раздражала. Мне хотелось думать самому. Поэтому я оторвался от существующих формальных школ и в области пси-хофизиологии, и в области психотерапии, и в области рефлексотерапии. Каюсь, но даже многих фамилий научных работников и ученых не знаю, если не знаком с ними лично.

По крайней мере, это позволило мне не ограничивать себя существующими системами взглядов и направлений. Когда по всей стране разрабатывалось популярное течение рефлексотерапии в области уха, меня это не связало, что и дало возможность при разработке способа теплового рефлексогенного регулирования уровня артериального давления крови искать эту сферу воздействия не в области уха, а в области носа. И у меня получилась оригинальная методика.

Если же говорить о научных работниках, то я делю их на три категории. Первая - это кандидат наук. Он учится быть ученым и мыслит понятиями. Вторая - это доктор наук, он уже мыслит категориями. Третья - академики, они, я бы сказал, мыслят полезностью.

Я же фактически не кандидат и не доктор наук. А по данной смысловой логике получается - академик. Но это шутка.

По духу мне наиболее близок великий В. М. Бехтерев. Вот кто посвятил себя без остатка столь любимой мною гипнологии и выяснению роли внушения среди людей. Эта тонкая и далеко не познанная область человеческих взаимоотношений была ему близка по сути. Я это чувствую органически. А значит, это была его материя.