Станислас Деан - Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли

Известные нам на сей день особенности распределения сознания указывают на его эффективность.

Не много было в биологии вопросов, которые вызывали бы такие же ожесточенные споры, как теория финализма, или телеология. Ученые спорили о том, можно ли считать, что органы были созданы или эволюционировали для исполнения некоей конкретной функции («финальной цели», или telos ( греч . - τέλος). До появления трудов Дарвина финализм был общепринятой теорией, поскольку во всех предметах и явлениях человек усматривал руку Творца. Великий французский анатом Жорж Кювье, рассуждая о функциях различных частей тела, постоянно обращался к телеологии: когти, как он утверждал, существуют для того, чтобы схватить добычу, легкие — для дыхания, а само наличие подобных финальных целей является предпосылкой к существованию организма как единого целого.

Позже эта картина мира претерпела радикальные изменения — явился Дарвин, считавший, что над природой властвует не преднамеренный расчет, а естественный отбор, никем не направляемая сила, слепо изменяющая биосферу. В картине мира по Дарвину не было места акту целенаправленного божественного творения. Развившиеся в ходе эволюции органы не были созданы для исполнения своих функций; они попросту давали животному репродуктивное преимущество. Столкнувшись со столь революционными взглядами, противники теории эволюции принялись забрасывать Дарвина примерами бесполезных, с их точки зрения, изменений в организме, не дающих никакого преимущества носителю. Зачем, например, павлину такой большой, прямо-таки огромный, неудобный хвост? Зачем природа снабдила вымершего ирландского оленя мегалоцеруса огромными рогами в четыре метра размахом — эти рога были так велики, что считалось даже, будто именно они стали причиной вымирания вида. Дарвин же всякий раз сводил дело к половому отбору: для самцов, конкурирующих за внимание самки, хвосты и рога становятся сложным, пышным, привлекательным доказательством их достоинств как партнера. Урок был ясен: органы тела не имеют изначально заданной им функции, и даже самые неуклюжие творения эволюции могут стать для своих владельцев источником конкурентного преимущества.

В XX веке телеология под натиском синтетической теории эволюции продолжала сдавать позиции. В современном словаре эволюции и развития (evo-devo) сегодня можно найти длинный перечень концепций, которые могут объяснить появление неестественных структур без помощи творца:

• Спонтанное формирование последовательностей. Математик Алан Тьюринг первым описал химические реакции, в ходе которых могут возникать такие упорядоченные структуры, как полосы на шкуре зебры или на кожуре арбуза 1. У некоторых моллюсков под верхним непрозрачным слоем раковины сами собой образуются сложные пигментированные узоры, явно не несущие никакой практической функции. Эти узоры — побочный результат химических реакций, преследующих совсем иные цели.

• Аллометрические соотношения: когда организм увеличивается в размерах (что само по себе может быть ему выгодно), пропорционально увеличиваются и некоторые его части (хотя это может быть и невыгодно). Огромные рога ирландского оленя вполне могли быть результатом аллометрических изменений такого рода 2.

• Пазухи сводов. Умерший недавно гарвардский палеонтолог Стивен Джей Гулд использовал этот термин для описания свойств организма, которые изначально являлись неизбежным побочным результатом его устройства, однако позже могли взять на себя иные функции («надстроиться») 3. В качестве примера можно назвать соски у мужчин — бесполезное, но неизбежное следствие строения организма, приведшего к появлению такого функционального органа, как женская грудь.

Имея в своем распоряжении эти биологические концепции, мы больше не можем считать, что любое биологическое или физиологическое свойство человека, включая сознание, непременно должно нести полезную функцию и повышать успешность человека как вида. Сознание вполне может быть случайной завитушкой, побочным следствием увеличения размера мозга у животного рода Homo , или вовсе даже «пазухами сводов», следствием каких-то других, действительно важных изменений. О чем-то похожем догадывался французский писатель Александр Вьяла, шутливо заметивший: «Сознание — как аппендикс, пользы никакой, только болит». В фильме «Быть Джоном Малковичем» (1999) кукольник Крейг Шварц с сожалением говорит о том, как бесполезна интроспекция: «Сознание — страшное проклятие. Я мыслю. Я чувствую. Я страдаю. А взамен прошу лишь возможности делать свое дело».