Роберт Дилц - Динамическое обучение

********

После упражнения

Р.Д.: Есть ли какие-либо замечания, вопросы или комментарии по поводу этого последнего упражнения?

Мужчина: Это было труднее, чем зрительная практика, потому что нас не учили слушать как следует, когда мы были маленькими, хотя и музыкантами.

Т.Э.: Нас, с точки зрения звука, не учат думать вообще. Вообще говоря, в западной культуре мы описываем вещи визуально. Наш язык полон ссылками на зрительные субмодальности: размер, цвет, формы, интенсивность и так далее. В детстве нас не учат, как описать звук так же подробно, как нас учат описывать визуальный мир. Большинство детей, если их спросить, как что-то звучит, будут производить звук или подражать звуку. Они не говорят: «Это была частота высокого тона, приблизительно в 2000 Герц, и продолжалась приблизительно 3.5 миллисекунды». Но именно с такой точностью мы описываем зрительные ощущения. Говорят, например, такое: «Оно было круглое,

в полметра в поперечнике»... - Мы далеки от того, чтобы думать о слуховой системе с такой же точностью.

Р.Д.: В самом деле, нас скорее учат думать о тонкостях слуховых ощущений с точки зрения визуализации. Когда я был в третьем классе, у меня была учительница, просто обожавшая музыку. Помню, как-то раз она поставила на уроке классику и раздала нам карандаши, чтобы мы нарисовали мелодию. И я не выдержал: «Что?!» Музыка для меня означала кинестетику

Никогда не забуду, как оглянулся и увидел, как остальные в классе малевали картинки, которые видели в музыке; а я понятия не имел, что имела в виду училка. Все кончилось тем, что я прибегнул к своего рода кинестетической стратегии, где просто водил рукой туда-сюда, когда звук плыл туда-сюда,— картинка вышла потрясная. До сих пор помню чувство глубокого разочарования на лице учительницы, когда она увидела мое творение. Она сказала: «Вы так это видите?» Звуки, превращающиеся в образы, — этому умению мне пришлось еще немало поучиться.

Т.Э.: Думаю, что можно также потренировать и свой слух. Вот именно, слух. Я слышу, как горят лампочки. Вхожу в дом и точно могу сказать, когда перегорит лампочка. Еще за неделю я знаю, что это произойдет. Эта способность, вероятно, имеет отношение к моей двадцатилетней карьере музыканта.

Вот вам пример, меня как-то пригласили поучаствовать в одном исследовании, целью которого было развитие слуховых способностей. Так вот, в музыке есть нечто, что называют «тембром». Тембр — это то, что отличает, скажем, саксофоновый звук сакса от звучания флейты. То есть имеется различие между чистым тоном нот а, Ь, с ид. д. и звуками саксофона или фортепиано, исполняющих ноты а, Ь, с и т. д. Это различие имеет отношение к другим частотам, которые инструмент добавляет к чистым нотам. Если бы вы слышали «чистую ноту», полученную на синтезаторе, она показалась бы божественной на слух. Звук инструментов кажется «божественным» для слуха из-за своих «обертонов». Именно эти обертоны создают звуки флейты, отличные от фортепиано или скрипки.

В том исследовании записывалась исполненная на саксофоне мелодия к песне «Луна над Вермонтом» — просто звук саксофона. Мелодия проигрывалась перед аудиторией, которую затем спрашивали: «Сколько инструментов вы слышите? Сколько мелодий?» Сначала испытуемые отвечали: «Только саксофон, только один инструмент играет одну мелодию».

Затем с помощью электроники отделялись чистые тона и «обертона». Можно было услышать и воочию увидеть, что были и другие частоты выше и ниже чистой ноты, и у каждого были свои мелодические модели, известные как «гармонии». Гармонические линии определяли звучание нот.

Такое происходит сплошь и рядом — в этом состоит функциональное отличие конструкции инструмента.

Испытуемых приглашали слушать по многу раз в течение двух дней часа по три на день каждую из отдельных гармоний. Потом играли первоначальную пьесу на саксофоне и снова спрашивали, сколько мелодий здесь слышится. Минимум услышанных мелодий равнялся пяти. Иными словами, саксофон слышался не только как саксофон, но как чистые ноты в обрамлении гармоний. Вместо простого саксофона слышалось богатое музыкальное произведение, исполняемое только одним инструментом. Я говорю это, чтобы подчеркнуть, как можно натренировать слух, чтобы различать самые ничтожные нюансы. В конечном итоге можно было дойти до определения, какой именно обертон преобладает. Естественно, что после этого и отношение к музыке менялось.

Р.Д.: Это как с квартетом парикмахеров. Вы слышите всех певцов вместе, а затем каждого в отдельности.