Жюль Монтегю - Темные пятна сознания. Как остаться человеком

Можно привести результаты одного китайского исследования, выполненного несколько лет назад: когда участники видели страдающего от боли представителя своей расы, у них активировались те же нейроны, что активировались бы, если бы они сами испытывали боль. Нейронная активность была ниже, если боль испытывал представитель иной этнической группы (и, экстраполируя, можно предположить и сниженную эмпатию). Другими словами, наблюдали сниженную активацию системы представительств тела.

Здесь-то и может сыграть роль полная иллюзия тела. Даже иллюзорное обладание темнокожей резиновой рукой уменьшает скрытые расовые предубеждения. На самом деле, чем выше интенсивность иллюзии участников, что они обладают темной рукой, тем более позитивным становится у них отношение к представителям других рас.

Проведенное в 2017 году исследование копнуло еще глубже. Тридцать две белые женщины европейского происхождения были «перемещены» в иллюзорные Белые тела, а остальные в иллюзорные Черные тела (классификация исследователей и употребление заглавных букв сохранены). Уровень присутствия в мнимом теле – виртуальное тело было запрограммировано таким образом, чтобы двигаться синхронно с телом реальной участницы. Все движения виртуального тела соответствовали движениям тела реального. Каждая женщина участвовала в двух сериях, каждая из которых продолжалась по шесть минут, взаимодействуя сначала с Белой, а затем с Черной виртуальной партнершей. Ключевым методом анализа стала мимикрия движений – мы склонны автоматически имитировать поведение представителей нашей расовой группы, а эта мимикрия – маркер межличностной чувствительности и эмпатии.

Белые участницы, «внедренные» в Черные мнимые тела на указанные шесть минут, смотрели на Черных виртуальных партнерш как на представителей собственной группы (что подтверждалось анализом мимикрии). После этого в течение шести минут они относились к партнершам, «внедренным» в Белые тела, как к представительницам чужой группы (что было подтверждением снижения мимикрии). Другими словами, их виртуальное тело в большей степени, чем реальное, влияло на проявление мимикрии в отношении представительниц двух расовых групп. Представьте себе, что такая наведенная эмпатия сможет продлиться намного больше шести минут и существовать без громоздких головных устройств и видеокамер. Возможности преодолеть скрытые предрассудки и предубеждения так же бесчисленны, как и трудны.

Иногда нам удается и в неврологии находить ответы и эффективно лечить больных, и последний абзац благополучно завершает рассказанное в главе. Но так бывает не всегда, и, во всяком случае, не с Кевином. Я назначила ему несколько тестов, сканирование головного мозга и ЭЭГ, и в тот день мы поговорили с ним о том, какие причины могут вызывать пережитое им состояние, а какие – нет. Но Кевин так и не явился на исследования и не пришел в мой кабинет, в клинику на Квин-Сквер.

В тот вечер я возвращалась домой с Квин-Сквер пешком. Я шла мимо дома, где король Георг лечил приступы своего безумия. Прошла мимо Блумсбери, где витают тени Дарвина, Диккенса и Китса. Потом вниз, по Юстон-Роуд, где злой дух господина Бесселя «бродил с канистрой горючего рапсового масла и выливал горящую жидкость в окна домов, мимо которых проходил». Прошла я и мимо музея мадам Тюссо, куда каждый день выстраиваются очереди, чтобы поглазеть на двойников мертвых злодеев и знаменитостей. Вот и Бейкер-стрит, где когда-то был, и, одновременно, не был Шерлок Холмс.

Все это время я была реальным «я» в моем реальном теле, «я» было средоточием моего чувственного опыта и моего мышления. Несмотря на то, что стало темнеть, я пошла через Риджент-Парк. Я чувствовала себя уверенно и полностью самой собой. Надеюсь, что так же чувствовал себя и Кевин.

Но, несмотря ни на что, я понимала, что глубинное ощущение отделения самости от собственного тела не обязательно говорит о чем-то зловещем и страшном и не всегда напоминает о мрачных сюжетах готических романов. Наоборот, это отделение может стать путем к выздоровлению или реабилитации, путем к достижению эмпатии и сопереживания. В потере себя есть потенциал найти нечто лучшее и самому стать лучше.

Дело было в 1845 году. Богатый гражданин Массачусетса Альберт Дж. Тиррелл пришел в публичный дом на Седар-Лейн близ Бикон-Хилла. Там он перерезал горло 21-летней Марии Бикфорд, с которой ранее состоял в связи, поджег дом и бежал.