Владимир Каминер - Невозмутимые родители живут дольше. Как не сойти с ума, воспитывая подростка

Русские лишь один раз проявили радикализм в вопросе освобождения от уроков, и это было сразу после Октябрьской революции. Тогда большевики объявили огромную часть знаний устаревшими и империалистическими. Они сомневались даже во многих химических и физических законах природы и упразднили правописание. Каждый мог писать как заблагорассудится, и каждый, кто обладал хоть толикой практических знаний, был обязан делиться ими с другими в ходе занятий или специально организованных обменов знаниями. После революции русские нацелились на новый мир. У них не было четкого представления, каким он должен быть, но они точно знали, каким он быть не должен. Они знали, что ничего не знают.

В современном мире отношение к знаниям прагматично. Уже в седьмом классе на уроках немецкого языка детей накачивают в написании резюме. От них требуется мечтать о коммерческой карьере. В России образование переживает сейчас застой, большинство предметов преподается в форме некоего рода кроссвордов. Надежда, что наука поведет нас дальше, почти угасла.

Раньше на моей родине было много наукоградов и академгородков, являвших собой некий симбиоз высшей школы для одаренных, исследовательской лаборатории и ядерного реактора. Естественно, все строго охранялось и находилось большей частью под землей. Из соображений секретности эти научные городки не были указаны ни на одной карте и носили странные названия, похожие на кодовые слова или заглавия научно-фантастических романов: Бобруйск-25, Челябинск-6 или Челябинск-42. Иностранцам въезд туда был запрещен, но и советским гражданам требовалось специальное разрешение, если они намеревались посетить своих ученых родственников. В секретных научных городках была лучшая инфраструктура и снабжение продовольствием, их жители могли найти в универмагах даже качественные импортные товары. Ученые и их семьи лучше одевались и, соответственно, выглядели лучше, нежели неученая часть населения. Не в последнюю очередь из-за этого, а также, разумеется, из-за любопытства, вызываемого всей этой секретной возней, наука в Советском Союзе имела особо высокий статус. Надежда страны на славное будущее зиждилась на узких плечах физиков, а не лириков, и уж тем более не политиков.

Если я правильно помню, то наша советская наука всю дорогу была на пороге великих открытий. В исследованиях — будь то космические дали или океанские глубины — мы всегда были впереди. Теленовости каждый день вещали о новых открытиях. Взрослые охотно смотрели научную передачу профессора Капицы под забавным названием «Очевидное — невероятное», что можно интерпретировать как «смотрите и не верьте своим глазам». А для детей был теле- и киножурнал «Хочу все знать». Его вместо рекламы крутили в кино перед началом сеанса. Каждый выпуск начинался с заставки, где пионер летел на ракете и спешивался возле огромного грецкого ореха. Он выходил и вынимал из кармана огромный молоток, хотя такой инструмент ну никак не мог уместиться в кармане, разве что только костюмчик пошили вокруг молотка. Но мы тогда об этом не думали. Затем пионер высоким голосом говорил: «Орешек знанья тверд, но все же мы не привыкли отступать, нам расколоть его поможет киножурнал “Хочу все знать”». Одновременно он трижды со всей силы ударял по ореху, и тот в конце концов раскалывался. И оказывался пустым.

Физики не спасли социализм. Во времена перестройки многие ученые уехали за границу, а оставшиеся вынуждены были быстро осваивать новые профессии, на потребу капитализму. Но в моей памяти пионер все еще размахивает своим молотком. Орех знаний был для нас слишком твердым, мы знаем, что ничего не знаем. Мы жаждем летних каникул, и лучше всего круглогодичных.

Еще до Шекспира люди знали, что любовь не только удовольствие, любовь это борьба против всего мира. В прежние времена влюбленные вынуждены были противостоять назиданиям родителей, семейным обычаям, предрассудкам, злорадству и нетерпимости внешнего мира. В наши же дни между любящими сердцами нередко стоят телефонные компании. Раньше родителей юноши интересовала религиозная принадлежность его подруги, нынче же приходится спрашивать, кто ее телефонный провайдер.

На днях я чуть не упал со стула, увидев последний счет за телефон. И это притом, что меня не так-то просто уронить со стула. Я знаю, что мы много тратим на телефонные разговоры. У всех членов семьи, кроме кошек, есть свой телефон, и у всех большая необходимость поговорить. К примеру, жена часто звонит на Кавказ своим двум кузинам — муж одной из них куда-то уехал, муж другой, напротив, должен наконец вернуться, и все это жене просто необходимо знать. Ей нужно знать, какими уродились в этом году помидоры и зачем нужно спиливать сливовое дерево у гаража. Мать звонит в Москву и выслушивает от своей сестры пересказ всех новых выпусков телесериалов, которые она не может смотреть в Германии. Дети часто делают школьные задания, устраивая со своими одноклассниками своего рода мобильные телеконференции, чтобы потом в школе не списать друг у друга случаем чего не так.