Эрих Нойманн - Великая Мать

«В своих вечных любящих объятьях великая Майя в своем аспекте «искупительницы» (Тарини) держит Шиву, «невозмутимого», который в кристальной неприступности своей йогической погруженности является божественным образцом поведения искупленного…

Как «совершенствование знания» - праджняпарамита – сообщающее просветление и нирвану, Тара является высшей женственностью в круге будд и боддхисаттв – особенно почитаемая в матриархальном Тибете… В тантрическом буддизме она восходит в зенит пантеона: как Праджняпарамита, она мать всех будд – она означает ничто иное, как просветление, соединяющее с Буддой, Парамита , т.е. перешедшим ( ita ) на другой берег ( param ); она ведет душу через реку сансары на другой берег, в нирвану. Ее эмблема как мудрости просветления – книга, покоящаяся на цветке лотоса у ее плеча, а ее руки образуют круг, означающий внутреннее созерцание истинного учения ( dharma-chakra-mudra )…[135]

Волшебница, Великая Майя, наслаждающаяся заточением существ в ужасах сансары, не может быть признана виновной в своей роли искусительницы, заманивающей души в многоликое всеобъемлющее существование, в океан жизни (из ужасов которого она непрестанно спасает индивидуумов в аспекте «лодочницы»), ведь все море жизни – это блистающая, пульсирующая игра ее шакти. Из этого потопа жизни, пойманные в него собственными же усилиями, вечно возносятся индивидуумы, созревшие для искупления, по метафоре Будды, как цветки лотоса, поднимающиеся с поверхности воды и раскрывающие лепестки нерушимому свету небес».[136]

Она не только сила божества как вращающееся колесо жизни в своей приносящей смерть и рождение тотальности; она также сила центра, которая внутри цикла подталкивает к сознанию и знанию, трансформации и просветлению.

Потому Брахма молится Великой Богине: «Ты незапятнанный дух, природа которого суть блаженство; ты окончательная природа и ясный свет небес, освещающий и разрушающий самообман ужасного круга перерождения, и ты же та, кто обволакивает вселенную, вечно облаченная в собственную тьму».[137]

Но это просветление – не дар или вспышка света, павшая с небес, это живой рост, который коренился в формирующих глубинах земли, который поднимался медленно, питаемый нуминозной водой жизни, и выпустил закрытый бутон, который лишь в конце распустится в цветок лотоса «в нерушимом свете небес».

Рис. 74 Тримурти

С индийской картины

Архетипическое Женское в человеке развертывается как само человечество. В начале находится первобытная богиня, покоящаяся в материальности своего элементарного типа, не знающая ничего, кроме тайны своего лона; в конце находится Тара, в ее левой руке распускающийся бутон лотоса в психическом цветении, ее правая рука протянута к миру в жесте дарения. Ее глаза полуприкрыты, и в своей медитации она обращается как к внешнему, так и ко внутреннему миру: вечный образ искупительного женского духа. Обе они образуют единство Великой Богини, которая в тотальности своего развертывания заполняет мир от низшей элементарной фазы до высшей духовной трансформации.

( Рис. 71 ) В индийской Тримурти на низшем уровне мы видим символ земли, материнскую черепаху; на ней покоится Великая Мать в своем ужасном облике, голова смерти с двумя вырывающимися из нее противостоящими огнями; а на ней Великая Мать как Лотос-София. Об этой работе Юнг пишет: «Весь рисунок соответствует алхимическому opus , где черепаха символизирует massa confuse , череп – vas трансформации, а цветок – «самость» или целостность».[138]

Черепаха, сосуд смерти, и цветок – это матриархальные трансформирующие символы Великой Матери. Слегка видоизмененные, они появляются как таковые на нашем изображении Тары, объемлющей все стадии женской трансформации.

Каждая стадия трансформации покоится на основании единства лотоса и кобры, жизнепорождающей и смертоносной силы. Основа состоит из материального мира черепахи, лунного мира земли и воды; она поддерживает древо жизни антагонистичными драконами с каждой стороны;[139] мир жизни в противоположностях. Верхушка этого древа – это второй лотос, на котором стоит рожденный из него, сильный и могучий, солнечный лев. Но надо львом высится богиня, Тара-София, больше не скачущая на нем, а воцарившаяся на собственном лотосовом троне. Вокруг нее сияет гало духа, в котором животное начало низшего мира, начинающееся со льва, преображается в растительный свет, в нарастающее и уже увеличившееся просветление, характерное для ее существа. В руках она держит цветы, а над ней распахнулась огненная завеса света, усыпанная цветками серебряных звезд. И эта завеса и есть она сама: луна, лотос и Тара высшего знания.