Эрих Нойманн - Великая Мать

Мы знаем, что Великой Богине поклонялись жрицы, проводившие бои быков и игры с быками, а также подростки-эфебы, одевавшиеся в женское платье. И мы знаем, что двойной топор, центральный символ культа, носили только женщины.

Сыновья-любовники и эфебы знакомы нам не только из мифологии,[74] но и по фрескам и печатям на Крите, на которых «мужчины» появляются исключительно как воины. Характерно, что эти воины вооружены замечательным щитом, который символизирует защищающий характер Великой Матери и почитается как Великая Мать. ( Илл. 131b ) Щит-идол – это символ укрывающей, защищающей силы элементарного типа Женского; его форма – это архаическое «сокращенное выражение» Изначальной Богини, ( Илл. 24 ) как это доказано нашими «скрипочными» фигурами и соответствующим первобытным идолом из другой культурной сферы. ( Илл. 157а )

( Илл. 54 ) В Сирии, как мы упоминали ранее,[75] богиня тоже появляется в сопровождении маленькой девочки – ее дочери, как мы полагаем – и кикладская «генеалогическая» фигура матери с дочерью на голове принадлежит к тому же контексту. ( Рис. 26 ) Богиня, сопровождаемая одной или двумя девушками, так часто встречается на микенских печатях, ( Илл. 146a, b ) что нет сомнений в ее ритуальном значении. Этот мотив повторяется на беотийской скульптуре Деметры и Коры, подтверждающей отношения матери-дочери между ними. ( Илл. 147 ) Наконец, хорошо известные рельефы изображают Кору выросшей и практически идентичной ее деве-матери Деметре. Дева и мать соотносятся как цветок и плод, и в особенности связаны трансформацией от одного к другому. ( Илл. 148 )

Богини с цветком и плодом почти неотличимы друг от друга. Деметру и Кору почитали едиными как «Богинь», и на изображениях, где они появляются вместе, с первого взгляда не отличить, кто из них мать, а кто дочь – только их атрибуты позволяют провести различие. Одна из них отличима как девушка только по цветку, который она носит, в другой можно узнать взрослую богиню по плоду. На прекрасном рельефе, на котором они с улыбкой и пониманием смотрят друг другу в глаза, цветы держат обе. ( Илл. 149 ) Ранняя форма Коры ( Илл. 150b ) держит цветок, а воцарившаяся юная Афродита держит плод, ( Илл. 153 ) но именно эта богиня, воссевшая на сфинксах и украшенная цветами, являет единство двух богинь. Тогда как на фоне Афродиты всегда проступает фигура Великой Матери как Госпожи Растений и Животных, на переднем плане она всегда остается юной и соблазнительной богиней. Но даже как таковая она представляет не столько трансформирующий анима-тип Женского, как мироуправляющее индивидуальное любовное начало и сексуальное начало жизни.

( Илл. 150а ) На уникальном рельефе женского культа обе воссевшие богини появляются как двойственный аспект единства матери-дочери. Их значение очевидно на изображении коровы и тельца на Крите, а также во множестве знакомых символов, принадлежащих этому контексту: цветок, плод, яйцо и сосуд. Все проникнуто самосодержащим трансформирующим единством матери и дочери, Деметры и Коры. Это единство Деметры и Коры является центральным содержанием Элевсинских мистерий.

Одним из важнейших мотивов Элевсинских мистерий и, следовательно, всех матриархальных мистерий[76]является heuresis дочери матерью, «нахождение» Коры Деметрой, воссоединение матери и дочери.

Психологически это «нахождение» означает устранение мужского насилия и вторжения, послебрачное восстановление матриархального единства матери и дочери. Иными словами, ядерная ситуация матриархальной группы, изначальная связь дочери с матерью, которая была подвергнута опасности вторжение мужчины в женский мир, обновляется и охраняется этой мистерией. И здесь пребывание Коры в Гадесе означает не только насилие мужчины – ведь изначально Кора-Персефона сама была Царицей Подземного Мира – но очарованность мужским земным аспектом, так сказать, сексуальностью.

В мифе это отражается двумя символами: гранатом и нарциссом. Краснота граната означает женскую матку, множество его зерен – ее плодовитость. Обманутая Гадесом, убежденная отведать «сладчайшего кусочка», зернышка граната, она вступает с ним в брак и принадлежит ему большую часть года. Что до другого символа, соблазнительного нарцисса, «обманувшего деву», то мы читаем в гомеровом «Гимне Деметре»:

Чтоб цветколицую деву прельстить — цветок благовонный,

Ярко блистающий, диво на вид для богов и для смертных.