Александр Ройтман - Личное

— Но вы тоже не знаете, будут роды успешными или нет?

— Даже не знаю, роды ли это. Я вообще ничего не знаю, я же туп. Еще к тому же и ленив. Поэтому я не знаю. Моя работа вообще не про путь, не про дорогу, не про стены и не про чудо. Моя работа — плеснуть на пол пол ведра соляры и поджечь. Моя работа — схватки. Причем не делать их, а организовать, создать непреодолимое желание идти через стену. Я конечно вымахиваюсь для красоты словца, но я действительно в эти вещи верю. Я больше верю в то, что можно убедить человека идти через стену, плеснув на пол полведра солярки, чем рассказывать ему о том, «как там за стеной хорошо», что «человек достоин ходить через стены, а не по коридору», и что вообще, «через стены ходить — это подвиг». С добрым словом и пистолетом всегда получалось лучше, чем просто добрым словом. Поэтому я за то, что психотерапия — это дорога между надеждой и отчаянием. Если у человека одна надежда — это обломовщина. Это воздушные замки. Большая надежда — большие воздушные замки. Огромная надежда, переходящая в уверенность и веру — это просто целая религия. Но ни шага с места. Отчаяние — это сесть и сидеть. Сильное отчаяние — это апатия, безысходность, депрессия. Это лечь на диван, не мыться, писать под себя и просто даже не выть, а умирать от боли. И только между отчаянием и надеждой появляется дорога. Появляется путь. Может короткий — в случае самоубийства. Но что такое самоубийство — надежда и вера в то, что можно это сократить. Что это маленький огромный шаг, чтобы что-то закончить. Если больше надежды, то можно позволить себе больше шагов. Но психотерапия — это всегда дорога, между отчаянием и надеждой. Наша работа — это организация этого отчаяния.

— Экскурсии?

— Нет. Они это сами пройдут. Моя работа — организовать отчаяние и надежду.

— А в остром состоянии кто-нибудь от вас уходит?

— Что такое острое состояние?

— Когда все его внутренние конфликты обострились, но еще не нашлись ответы.

— Я думаю, что от меня всегда уходят в остром состоянии. Острое состояние — это наше всё. Они приходят ко мне в хроническом состоянии. Когда люди приходят в остром состоянии — это огромная удача, такое бывает очень редко. Острое состояние — это когда тебе психотерапия не нужна. Когда ты желтые страницы читаешь и находишь дорогу. Острое состояние — когда ты не можешь оставаться на этом месте. Боль безысходна, невыносима и несовместима с тем, чтобы оставаться на месте. Например, умер ребенок 3 месяца назад, и развод в ходу. Но в этом время не очень нужна психотерапия, а если и будет, то работать вот с этим самое простое и легкое дело.

— Я помню у меня была одна женщина в большой группе. Там молодежь, все такие веселые, а у нее умер сын. У него был множественный порок сердца. Он должен был умереть в родах, потом должен умереть через месяц после родов, потом должен умереть к году, потом к 3 годам. И всю жизнь он должен был умереть. И вот он умер в 38 лет своим чередом, став очень крутым экономистом. Он не женился, но у него была куча друзей, он играл на гитаре. Нормальный и классный мужик прожил свою жизнь. Он прожил без семьи, без детей, но с любимым делом, счастлив был, наверное. Муж ушел еще до его рождения, как только сказали, что ребенок умрет. Она познакомилась с каким-то мужиком, у которого была жена и двое детей, военным. Он начал за ней ухаживать, а она сказала, что ей никто не нужен и ее жизнь — это ребенок, и если он хочет быть с ней, то она никогда в жизни не потерпит от него других детей и женщин. Либо ты уходишь оттуда, приходишь сюда и никогда больше у тебя нету никого кроме моего ребенка и моей жизни, и у нас не будет другого ребенка, либо разговор закончен. И он прискакал. Он прожил с ней все эти 38 лет. И вот сын умирает, и она приходит ко мне.

— Смысл жизни для нее закончен?

— Типа того. Я тогда не брал вообще людей старше 55 лет. А ей было около 67. Я очень пытался от нее отмазаться, но она пришла, на группу, где одна молодежь. Заходит, а там обстановка вполне в духе собравшихся — все ругаются, матерятся, смеются. Она посидела минут сорок, а потом грохнулась на пол, и начала выть. И выла еще полчаса. Выла так, что волосы дыбом стояли на всех местах у меня и у всей группы. К исходу часа группа была на 4-ой фазе, молча. Потом через сколько-то лет она приходила еще дважды, первый раз, когда умер муж, и второй — когда решила переехать из дома в деревне, где прожила все эти годы, в город. Она воспользовалась этим инструментом и пользовалась им очень эффективно. Это ситуация, когда к тебе приходит острый человек, но это редкая ситуация. Обычно к тебе приходит человек хронический.