Ичиро Кишими - Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье

ЮНОША: Пожалуй, мне до сих пор многое неясно.

ФИЛОСОФ: Спрашивай о чем угодно.

ЮНОША: Адлер признает, что стремление к превосходству – попытка возвыситься над остальными – это универсальное желание, не так ли? С другой стороны, он недвусмысленно предостерегает от чрезмерного чувства неполноценности или превосходства. Это было бы нетрудно понять, если бы он отвергал стремление к превосходству, и тогда я мог бы согласиться с ним. Как разрешить это противоречие?

ФИЛОСОФ: Представь это следующим образом. Когда мы говорим о стремлении к превосходству, есть тенденция толковать это как желание возвыситься над другими людьми, забраться повыше, даже если при этом приходится кого-то сбрасывать вниз. Это общеизвестное представление о лестнице к успеху, когда нужно расталкивать окружающих со своего пути, чтобы добраться до вершины. Разумеется, Адлер не поддерживает такую точку зрения. Скорее он говорит, что на ровном игровом поле есть люди, которые движутся вперед, и другие люди, которые тоже продвигаются следом за ними. Это важный образ, о котором следует помнить. Хотя пройденное расстояние и скорость ходьбы различаются, на ровном поле все находятся в равных условиях. Стремление к превосходству – это склад ума, способствующий личному продвижению вперед, а не разновидность соревнования, которое требует возвыситься над остальными.

ЮНОША: Значит, жизнь – это не соревнование?

ФИЛОСОФ: Вот именно. Достаточно просто двигаться вперед, не соревнуясь ни с кем. И разумеется, нет нужды сравнивать себя с другими.

ЮНОША: Нет, это невозможно. Как бы то ни было, мы всегда сравниваем себя с другими людьми. Ведь именно это и становится причиной чувства неполноценности, не так ли?

ФИЛОСОФ: Здоровое чувство неполноценности происходит не от сравнения себя с другими людьми, а от сравнения себя с тем идеалом, к которому ты стремишься.

ЮНОША: Но…

ФИЛОСОФ: Послушай, все мы разные. Пол, возраст, знания, опыт, внешность… не существует двух совершенно одинаковых людей. Давай позитивно отнесемся к тому, что другие люди отличаются от нас. И, хотя мы не одинаковые, в то же время мы равны между собой.

ЮНОША: Не одинаковые, но равны между собой?

ФИЛОСОФ: Совершенно верно. Все люди разные, но не надо смешивать это с разницей между хорошим и плохим или между высшим и низшим. Как бы мы ни отличались друг от друга, мы равны между собой.

ЮНОША: Никаких рангов и категорий? Наверное, это так с идеалистической точки зрения. Но разве мы не пытаемся вести откровенную дискуссию о реальном мире? Ты действительно хочешь сказать, что взрослый человек и ребенок, который сражается с правилами арифметики, равны между собой?

ФИЛОСОФ: В контексте знаний и опыта, а также объема ответственности, различия неизбежны. Ребенок может не уметь правильно завязывать шнурки, или решать сложные математические уравнения, или принимать на себя такую же ответственность, как взрослый человек, когда возникают проблемы. Однако эти вещи не имеют никакого отношения к человеческим ценностям. Мой ответ остается неизменным: люди не одинаковы, но равны между собой.

ЮНОША: Выходит, к ребенку нужно относиться так же, как ко взрослому человеку?

ФИЛОСОФ: Нет. Вместо того чтобы относиться к ребенку как ко взрослому человеку, нужно относиться к ним обоим как к человеческим существам. Нужно быть искренним с ребенком, как и с любым другим человеком.

ЮНОША: Давай изменим вопрос. Все люди равны между собой и находятся на ровном игровом поле. Однако на самом деле там есть неравенство, не так ли? Те, кто вырывается вперед, превосходят остальных, а те, кто идет позади, уступают им по всем статьям. Значит, мы снова сталкиваемся с проблемой превосходства и неполноценности?

ФИЛОСОФ: Нет, это не так. Не имеет значения, если кто-то пытается идти впереди остальных или же идет следом. Имеет значение то обстоятельство, что мы движемся по ровному полю без вертикальной оси. Мы продвигаемся вперед не для состязания с другими. Мы делаем это для того, чтобы самим стать лучше.

ЮНОША: А ты освободился от любого соперничества?

ФИЛОСОФ: Разумеется. Я не думаю о достижении высокого статуса или почестей и веду жизнь философа и наблюдателя, никак не связанного с мировой конкуренцией.

ЮНОША: Означает ли это, что ты вышел из соревнования и таким образом признал свое поражение?

ФИЛОСОФ: Нет. Я отстранился от тех мест, где все мысли заняты выигрышем или проигрышем. Когда человек пытается быть самим собой, соперничество неизбежно становится препятствием к этому.