Сэнди Хотчкис - Адская паутина. Как выжить в мире нарциссизма

Стыд относится к самым невыносимым чувствам человека, независимо от его возраста и жизненной ситуации. В отличие от чувства вины, он свидетельствует не об ошибке, а о страдании, связанном с общим личностным изъяном. Сначала нам становится стыдно перед своей матерью или другим человеком, к которому с раннего детства мы испытываем сильную привязанность, когда, начиная с годовалого возраста, мы (как правило) открываем перед ней свою эмоциональность, но вместо того, чтобы разделить с нами радость, она хмурит брови и произносит: «Нет!» Неожиданное неодобрение матери приводит к разрушению иллюзий силы и значимости, присутствующих в нашем взгляде на самих себя в раннем детстве, порожденных нашими близкими отношениями с ней. Без всякого предупреждения нас выгнали из рая, и это могло случиться только потому, что мы плохие. Мы чувствуем, что мы плохие, а, следовательно, так оно и есть.

Для некоторых детей такое переживание, которое в процессе их социализации повторяется снова и снова, становится столь тяжелым и даже сокрушительным, что им так никогда и не удается окончательно через него переступить, и всю свою жизнь они живут, избегая всего, что заставляет их почувствовать стыд. Недавно проведенные исследования в области нейробиологии показали [11] Schore, А. N. (1994). Affect Regulation and the Origin of the Self: The Neurobiology of Emotional Development. Hillsdale, N.J.: Erlbaum, 241. , что развивающийся мозг совершенно не в состоянии переработать интенсивное переживание стыда в возрасте, соответствующем началу социализации, и что отсутствие эмоционально привязанного, родителя в этот критический период по существу может остановить развитие жизни — развитие способов, позволяющих справиться с такими крайне неприятными чувствами. Чтобы обеспечить нормальное развитие мозга ребенка, родители должны делать то, что детский мозг не может сам, — успокаивать ребенка, избавляя его от того стыда, который они сами вызвали.

Кэтрин была матерью Джейни активной двухлетней девочки, любимицы всей семьи. Когда однажды к ним пришли гости с маленьким ребенком, Джейни заметила, что мать обращает на него внимание, и выразила свое негодование, ударив этого ребенка. Кэтрин пришла в ужас и отругала дочь, а затем в наказание оставила ее в детской одну — в слезах и полную стыда. Но Кэтрин сочувствовала дочери и не позволила ей слишком долго оставаться в унижении одной. Вскоре она вернулась к ней и сказала: «Нельзя бить маленьких, и ты больше никогда не должна так поступать. Но ты хорошая девочка, и мама тебя любит. А теперь пойдем в комнату, и ты скажешь: „Прости меня, Бетси“». Затем Кэтрин обняла дочь. Вместе они вернулись к гостям, и Кэтрин помогла Джейни извиниться.

Если родители не поступают так, как Кэтрин, не успокаивают ребенка, чтобы избавить его от стыда, который они вызвали, у детей развивается собственное средство компенсации стыда — они «стряхивают» нестерпимое чувство и прибегают к фантазии, чтобы спрятаться от монстра, оставив его «за стенкой». Они цепляются за собственное представление о себе, считая себя особенными, сильными и значимыми.

Стыд нарциссической личности оказывается столь нестерпимым, что такие средства, которые развивались в детстве, ей больше не помогают. То, что психологи называют «обходной стыд» («bypassed shame») , выглядит как бесстыдство или бессовестность, скрывающиеся за защитным барьером отрицания, холодности, осуждения или ярости. Поскольку не существует здоровых внутренних психических механизмов, способных переработать это болезненное чувство, стыд направляется вовне, прочь от Самости. Он никогда не станет «моим недостатком».

Мне вспоминается одна молодая женщина, с которой я начала работать, когда она была подростком, и наблюдала до того времени, как она перешагнула двадцатипятилетний рубеж. Ее родители развелись, когда она была еще ребенком, которого то баловал, то полностью игнорировал ее эгоцентричный отец, и ей приходилось находиться в постоянной борьбе с тяготившими ее чувствами, обусловленными низкой самооценкой. Она считала себя глупой и периодически отыгрывала свою некомпетентность. Однако эти чувства, сопровождаемые стыдом, были даже более поверхностными по сравнению с тем унижением, которое она испытывала, ощущая себя отверженной и покинутой отцом. Насколько глубокой была эта боль, однажды проявилось в драматическом эпизоде — вскоре после того, как она узнала, что отцу поставили диагноз раковой опухоли. «Как раз в том возрасте, когда мне надо было выходить замуж, — сказала она язвительно, и ее губы скривились в злой усмешке. — Он никогда ни за что не платил в моей жизни». Призрак его возможной смерти — то есть что он окончательно ее покинет — вытолкнул ее из состояния стыда из-за своей никчемности в состояние застывшей ярости. У нее не было даже намека на смущение из-за прорвавшейся холодной ярости, — лишь грубое травматическое презрение.