Павел Симонов - Метод К.С. Станиславского и физиология эмоций

Сотрудник профессора Конорского С. Солтысик высказал предположение, что ритуальные навязчивые действия невротиков (счет шагов, словесная жвачка, чтение вывесок и т. д.) по сути дела есть защитные реакции избегания какой-то неясной для больных опасности, угрозы, ожидающей их неприятности. Разумеется, в большинстве случаев с больным ничего не происходит, и это обстоятельство еще больше укрепляет их навязчивые действия ( «со мной ничего не случилось, потому что я считал шаги» ). Временно устраняя по методу Станиславского навязчивые действия, мы фактически разрушаем патологическую условную связь. Иными словами, мы боремся не с проявлениями невроза, а с патологической доминантой страха, составляющей его основу.

Было бы глубокой ошибкой думать, что наше предложение использовать метод Станиславского для психотерапии неврозов навеяно практикой зарубежной «психодрамы» . Метод физических действий не только не имеет ничего общего с «психодрамой» , но в корне противоположен ей. «Психодрама» базируется на принципах фрейдизма. По мысли ее авторов, она дает возможность невротику выявить, «отреагировать» на сцене те подсознательные инстинктивные влечения, которые невротик вынужден подавлять в обычной жизни. «Психодрама» , как и ее теоретическая основа — неофрейдизм, проникнуты представлением о ведущем значении подсознания. Метод физических действий К.С. Станиславского расширяет власть сознания над эмоционально-инстинктивной сферой. Предлагая этот метод невропатологии, мы исходим из теоретических концепций нашего учителя Э.А. Асратяна о роли коры больших полушарий в компенсации нарушенных функций головного мозга.

В заключение нельзя не остановиться на той сенсационной шумихе, которая поднята вокруг действительно замечательных опытов Дельгадо. Этот физиолог вводит экспериментальным животным целый ряд электродов в кору больших полушарий и подкорковые отделы мозга, связанные с эмоциями голода, жажды, агрессивности и т. д. В дальнейшем животное находится в естественной обстановке, а на вживленные электроды время от времени подается электрический ток. Таким образом, животное превращается в автомат, все действия которого предопределены желанием экспериментатора. Опыт выглядит особенно эффектно, когда раздражение наносится посредством радиопередающих устройств, т. е. без проводов.

Под впечатлением опытов Дельгадо некоторые комментаторы возвестили о наступлении новой эры, когда одни люди, вооруженные специальными аппаратами, будут управлять чувствами и поступками других. Вряд ли их «пророчествам» суждено сбыться! Мощь человеческого сознания превосходит стихийные силы эмоций. Человек, испытывая мучительный голод, делится последним куском хлеба с товарищем, как это было в осажденном Ленинграде, и на барже, унесенной в просторы Тихого океана. Герой алжирского Сопротивления, усыпляемый наркотиками, до последней минуты сознавал, с кем имеет дело и чего добиваются от него палачи (Анри Аллег «Допрос под пыткой» ). Если даже представить себе такую фантастическую ситуацию, при которой осуществляется направленное воздействие на субкортикальные центры эмоций, можно с уверенностью сказать, что воля человека, материализованная в механизмах высших кортикальных структур, окажется способной весьма существенно противостоять навязанному возбуждению подкорки.

Во всех случаях, где перед физиологом и невропатологом встает вопрос об усилении кортикальных влияний на сферу непроизвольных эмоциональных реакций, мы имеем повод обратиться к замечательному методу К.С. Станиславского — детищу реалистического искусства и материалистического понимания закономерностей работы мозга.

Взаимное проникновение и взаимное обогащение различных, подчас весьма далеких отраслей знания — характерная черта современного этапа развития науки. Как результат подобного взаимопроникновения на наших глазах возникают совершенно новые науки: биофизика, кибернетика, астроботаника. Теория художественного творчества, в том числе — сценического, вряд ли должна оставаться в стороне от этого плодотворного и многообещающего процесса. В одном из своих выступлений Ю.П. Фролов справедливо напомнил о том, что абстракционисты и модернисты кичатся своей близостью к современной науке: математике, физике, астрономии, утверждая, что реализм — есть первобытный, «ненаучный» и потому безнадежно устаревший художественный метод. Вот почему нам так дорог и важен подлинный союз передового реалистического искусства с вершинами современной науки, одной из которых является материалистическое учение И.П. Павлова.