Татьяна Бабушкина - Что хранится в карманах детства

Моя мама рассказывала мне, как в голодное военное время каждая семья старалась сохранить традицию выпечки пирогов, пусть без сладостей, с листьями, с крапивой, но ароматных хлебных пирогов. В дневниках Даниила Гранина встречаются похожие размышления о том, что еда, выпавшая на самые голодные годы, кажется детям потом самой вкусной. Ибо в ней запечатляется не столько качество вкуса самого предмета, сколько бесконечно складывающиеся старания родных людей. Чем труднее, тем значимей вложенное туда внутреннее питание человека.

Однажды, собрав родителей и детей на вкусные зимние посиделки, мы предложили ребятам на ватмане нарисовать фантастическое угощение для мам и пап. И в сгущающихся сумерках, когда пиршество было готово, используя простую шведскую стенку и фонарики, ребята тут же превратили её в многоэтажный дом и осветили свои рисунки, превратив их в окна… И оттуда, перекликаясь, начали по очереди, по именам, звать своих родителей к фантастичному ужину. Реакция была неожиданна, родители оцепенели и потом их взгляд, отклик, изменение позы, составили единую, общую цитату детства.

В жизни человечества есть преданные вещи, которые сопровождают людей из глубины поколений и не оставляют их до сих пор. Таким предметом является подарок. И часто столь насущное, радующее и нераздельное с человеческой судьбой перестает людьми замечаться, а иногда и вовсе не предается осмыслению. Наши дни ещё имеют и искажение смысла, ибо «по-дарок». «По» — предшествие поступку и щедрость дара не как благодарение за что-либо, а именно дар в своем бескорыстии. К сожалению, сейчас значение «подарить» часто склоняется вовсе не к возвышенным смыслам.

Многим известен Дмитрий Шпаро как вечно отважный путешественник, и мало кому известно, что в годы спрятанной благотворительности ему удалось перевезти инвалидную коляску в разобранном виде, тайком, для одной художницы. И не знаю, что больше может характеризовать его, но полагаю, что подарок — это то, что говорит о человеке гораздо глубже, чем многие его поступки. Происходит это потому, что вот это «по» дарение, «пред» дарение, по какой-то глубинной сути человека требует от дарящего избыточность души. И чем больше этот избыток с вектором любви к даримому, тем удивительнее происходит произведение подарка.

Одно из самых сильных впечатлений на меня произвел рояль, белый рояль, который друзья декабристов отправили им в подарок на поселение — весной, как только начали подсыхать хляби и сходить снег. И как-то сверху, в парении отношения к этому чуду, представилась бесконечная дорога и этот белый рояль, влекомый лошадьми не только в разных пространствах, но и в разных временах, ибо двигался он около полугода… И именно избыточность души — и есть эта поддерживающая нота в октаве человеческих отношений.

Археология подарков от древних бусин, скифских глиняных игрушек для детей, вязаных носков для солдат, кисетов, до современных обыденных подарков говорит о том, что постепенно сложилось человеческое пространство, которое можно назвать подарковой культурой с имеющимися традициями, находками и даже жанрами.

Повествование о подарках так объёмно, что невольно хочется ввести главы.

Ребёнок — это человек, который хранит в себе имя вещи, а поскольку вещи умеют говорить, через их странности ребёнок приобщается к тайне мира. Благодаря неспособности отличать реальные предметы от явлений внутреннего мира, температура мартышкиного привета волнует ребёнка по-настоящему: «Привет? А он горячий или остыл? А какой он, большой или маленький?..» Предмет в душе ребёнка одушевляется, а его слово, его чувство свято опредмечивается. Здесь все равновелико, ибо подтверждает растворенность маленького человека в этом мире.

Большинство людей хранят сокровища в сундуках, я — на подарковой полочке. Это загадочное пространство для глаз непосвященного. Вот молочный зуб. Он вырван восьмилетним сыном врача, подготовленным к данному действию во время лагеря. Мальчик подарил его, как неотъемлемую часть себя, и в то же время, как подтверждение повзросления.