Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование

Если взять биологическую метафору — никакие процессы нашего организма не происходят сами по себе. Да, раковые клетки, например, регулярно в нашем организме нарождаются — это «случайность», «вариативность», «вероятность» (как угодно), а наша иммунная система постоянно с ними борется и в какой-то момент («случайность», «вариативность», «вероятность») даст сбой, не справится и пустит жизнь под откос. Но в любом случае, даже если и допустить некую — случайную, вариативную, вероятностную — «свободу» действий в биологических системах, то все равно здесь рано или поздно так или иначе обнаруживаются какие-то естественные ограничения: раковые клетки ограничиваются действием иммунной системы, жизнь раковых клеток огранивается ресурсами организма, обеспечивающими их пролиферативный рост, так что в конечном счете этот организм все равно умрет и рак умрет вместе с ним. Это сильно упрощенный образ, но он вполне отчетливо, на мой взгляд, демонстрирует эффект, который можно было бы назвать «естественными содержательными ограничениями».

Естественные содержательные ограничения — это нечто вроде универсального предустановленного закона, что-то наподобие закона сохранения энергии: все естественные системы как-то ограничены сами в себе. Даже бактерии, как теперь известно, обладают специфическим «социальным поведением» [Б. Басслер], суть которого состоит в том, что размеры соответствующих колоний регулируются сами в себе — внутренним, образно говоря, химическим диалогом. И какую естественную систему мы ни возьмем, мы всегда обнаружим в ней некие компенсаторные механизмы, какие-то внутренние взаимоограничения системы, которые и диктуют ей порядок действий. Грубо говоря, в естественных системах ничто не висит просто так в воздухе и «чудесного своеволия» в них нет. Но поразительным образом мы со своим миром интеллектуальной функции как-то из круга этого жесткого детерминизма вырвались. Не то чтобы мы обрели действительную «свободу воли» (чтобы претендовать на это, надо хотя бы понять, если ли у нас личность и что это такое), но мы и правда оказались в мире, где естественные ограничения отсутствуют — в мире интеллектуальной функции. Ребенок способен интеллектуально совмещать совершенно, казалось бы, несовместимые вещи: «богадельня — это там, где бога делают» [Л. С. Выготский], не испытывая при этом никаких затруднений. Так ребенку, играющему элементами своего индивидуального мира интеллектуальной функции, все «понятно» — и что такое «богадельня», и что такое «бог», и даже, вероятно, как его «делают». Нет проблем!

Нет проблем, потому что в мире интеллектуальной функции не существует естественных ограничений — именно об этом я и пытаюсь сейчас сказать. Но зато в нем есть «другие люди», причем они есть в самом нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции, и именно они могут понудить нас к тому, чтобы мы понимали под «богадельней» — собственно богадельню, а не что-либо иное. То есть не мы сами, но интеллектуальные объекты в нас («другие люди» — это интеллектуальные объекты нашего индивидуального мира интеллектуальной функции) создают постепенно такую структуру пространства нашего мышления, что ограничения, которых в нем не было изначально, постепенно тут появляются.

Это, вообще говоря, если задуматься, невероятно странная и парадоксальная штука, но, судя по всему, именно так это и работает. В процессе своего онтогенетического развития мы интроецируем в себя некий культурно-исторический объем, а он в нас (в нашем внутреннем психическом пространстве) как-то располагается. Здесь степени свободы, если так можно выразиться, еще очень значительны, но сама по себе система, напротив, малофункциональна. Так что в процессе индивидуальной эволюции нашего индивидуального мира интеллектуальной функции, этому «червяку», пользуясь образом Конрада Лоренца, еще только предстоит обрести «скелет» — за счет чего степени свободы элементов в нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции уменьшатся, но зато функциональность системы, напротив, возрастет.

И вот тут самое интересное: данный процесс обусловлен тем, что мы посредством наших взаимодействий с нашими же собственными интеллектуальными объектами (!), которыми в нас являются «другие люди», вынуждены как-то себя — свой индивидуальный мир интеллектуальной функции — специальным образом организовать. Соответствующий «скелет», таким образом, прорастает в нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции как бы сам по себе, но именно за счет того, что нам приходится выстраивать «свои отношения» с этими специфическими интеллектуальными объектами нашего же собственного индивидуального мира интеллектуальной функции — с «другими людьми», сопротивляющимися нам через эту «материю» нашего собственного мира интеллектуальной функции.