Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование

Итак, исключительное значение феномена «других людей» для методологии мышления, как мне представляется, больше отрицать нельзя. Однако и понимать этот феномен следует правильно (и для решения этой задачи потребуется не одно только это «соображение», но и два последующих). Прежде всего зафиксируем несколько тезисов, касающихся этого феномена [60] В значительной части эти тезисы проистекают из работ «Методология мышления. Черновик» и «Что такое мышление? Наброски». .

Первый тезис. Хотя мы и существуем, казалось бы, в мире других людей, «другие люди», с которыми мы имеем дело, являются лишь интеллектуальными объектами нашего собственного индивидуального мира интеллектуальной функции (мы, в свою очередь, тоже являемся интеллектуальными объектами мира интеллектуальной функции других людей). Впрочем, все, с чем мы имеем дело, — это наш индивидуальный мир интеллектуальной функции (реальность, представленная нам так).

Это тонкий и важный нюанс: мы сосуществуем с другими людьми — в обычном смысле — так же, как мы сосуществуем с другими предметами материального мира, другими животными, например, с явлениями природы и т. д. Нам только кажется, что между нами и в самом деле есть какие-то особые отношения. В действительности наши специфические («человеческие») отношения с другими людьми располагаются в специфической же плоскости — в нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции, то есть они — эти отношения, строго говоря, принадлежат только нам (каждой стороне этих отношений в отдельности, и они какие-то разные).

Да, мы уверены, что мы сосуществуем с другими людьми каким-то особенным (человеческим, так сказать) способом — как-то не так, как со всем прочим, что у нас «отношения», «взаимопонимание», «психологический контакт» и т. д. Но это, надо признать, лишь весьма изощренная иллюзия восприятия. Мы таким «особенным образом» (человеческим) сосуществуем не с другими людьми, а с собственными представлениями о тех или иных «других людях», которые порождены нашим же собственным миром интеллектуальной функции, — то есть в нас же самих в качестве таких вот интеллектуальных объектов.

Иными словами, каждый «другой человек» является в действительности интеллектуальным объектом нашего индивидуального мира интеллектуальной функции. В каком-то смысле — очень образно, конечно, говоря — мы взаимодействуем не с другими людьми и не в некой реальности вне нас, а со своего рода галлюцинациями собственного производства, которые мы считаем реальными другими людьми (впрочем, и мы сами так же являемся чьей-то такой «галлюцинацией», множеством таких галлюцинаций во множестве индивидуальных миров интеллектуальной функции реальных других людей).

Это несколько контринтуитивно (чему вряд ли стоит удивляться), но мы как «люди» (то есть все, что мы считаем в себе собственно человеческим — наше мышление, наши представления, нашу личность, некое понимание жизни, наши отношения), по существу, виртуальные образования — мы лишь некие интеллектуальные объекты в других индивидуальных мирах интеллектуальной функции, ну и, разумеется, в собственном. Причем мы не есть нигде более и иначе, как в этой странной реальности мира интеллектуальной функции, распределенной между всеми нами, но при этом ни у кого не имеющейся в полной, так сказать, версии.

Второй тезис. Существенной особенностью мира интеллектуальной функции является то обстоятельство, что он не имеет никаких естественных ограничений, то есть здесь допустима любая возможная комбинация интеллектуальных объектов друг с другом, а «достоверность» (как ее понимал, например, Л. Витгенштейн) в этом мире может быть лишь вынужденной, и единственным, хотя и косвенным ограничителем в нем выступают для нас «другие люди», действующие, однако, не сами по себе и не непосредственно, но только через тот же наш индивидуальный мир интеллектуальной функции.

Весь мир в некотором смысле стоит на естественных содержательных ограничениях, которые мы обычно считаем «законами природы» или некими производными от этих законов. Не так важно, как это происходит на самом деле — верна ли, например, теория гравитации (как и множество иных теорий из физики, химии, биологии, физиологии и т. д.), но некий факт, судя по всему, имеет место быть: есть сила, которая каким-то образом воздействует на материю и определяет то, как, по крайней мере, пространственно она себя ведет.

Грубо говоря, Луна не может по собственному произволу взять и куда-то улететь со своей орбиты, потому что сама эта орбита есть результат действия неких естественных сил — инерции, гравитации, вращения — не важно. Важно то, что все в этом мире детерминировано и как-то взаимосвязано (пусть и через сложные системы блоков, через отношения систем друг с другом). Впрочем, соответствующая детерминация тоже своего рода условность: есть, надо полагать, вероятность, вариативность и множество прочих нюансов. Но в естественном мире нет некоего «чуда своеволия» — какие-то законы в нем действуют и все как-то всем прочим определено.