Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование [litres]

Таким образом, супруг (как интеллектуальный объект) становился для нас тяжелее, а сама наша жизнь оказывалась все более и более с ним связанной, все больше вокруг него, так сказать, закручивалась. Теперь, когда она уже не может крутиться вокруг данного «центра тяжести», она как бы разваливается, все прочие интеллектуальные объекты оказываются как бы ущербными, и в результате вся система, по существу, нуждается теперь в глобальной перестройке (в пересборке).

26. Когда мы говорим об «отношениях», мы говорим о самой ткани реальности. Собственно вся она – это отношения отношений.

Для того, чтобы представить себе это хоть как-то, мы из дидактических соображений используем формулировку «отношение сил». Однако, надо понимать, что эти мифические «силы» – тоже какие-то отношения отношений.

«Интеллектуальная функция» – термин, который мы используем для того, чтобы означить специфические отношения, возникающие между «интеллектуальными объектами». Однако, следует помнить, что и сами «интеллектуальные объекты» и, соответственно, «интеллектуальная функция», являются своего рода абстракциями.

Данные понятия созданы в методологии мышления для того, чтобы задать соответствующий контекст (ситуацию мышления нашего мышления, такое положение вещей).

Однако, если рассуждать строго методологически, то, конечно, «интеллектуальные объекты» – это просто так названные отношения отношений, а понятие «интеллектуальная функция» призвана обозначить отношения между «интеллектуальными объектами», которые сами, в свою очередь являются отношениями отношений.

То есть, строго говоря, мы никуда не выходим за пределы универсальной формулы реальности, которая есть отношение отношений.

И лишь необходимость в одном случае говорить о реальности вообще, а в другом – о реальности мышления (как такой реальности в реальности), и вынуждает нас вводить подобные инварианты.

Благодаря этому мы создаем специфические контексты («ситуации»), которые и позволяют нам строить модель данного, так скажем, фрагмента реальности («ситуации») – реальности мышления.

27. Итак, мы дидактически разделили «реальность» (понимая ее при этом действительное единство и неразрывность) и «реальность мышления». Это сделано для того, чтобы иметь возможность построить модель (реконструировать) отношения «реальности-как-таковой» с «реальностью мышления».

Последняя, впрочем, являясь «частью» «реальности-как-таковой», и так находится в этих «совокупных отношениях отношений», но в этом своем новом качестве (обозначенная так в данном положении вещей) создает, можно сказать, некие специфические отношения реальности («реальности-как-таковой») и мышления («реальности мышления»).

Эти специфические отношения и являются – фундаментально – предметом рассмотрения «методологии мышления».

28. При этом понятно, что и сами понятия «интеллектуального объекта» и «интеллектуальной функции», являясь универсалиями в рамках своего контекста (соответствующего положения вещей), могут быть рассмотрены как разнородные, в зависимости от того, в каком еще контексте (положении вещей) они могут быть нами рассмотрены.

Несомненным достоинством данных универсалий («интеллектуальный объект» и «интеллектуальная функция») является то обстоятельство, что они позволяют нам говорить о всей психической деятельности (деятельности мозга) в целом: что бы в этой «ситуации» (в этом положении вещей) ни происходило, это всегда будет производством интеллектуальных объектов (каких-то отношений отношений) интеллектуальной функцией (отношением между этими отношениями отношений).

И когда психика создает в зрительной коре визуальный образ предмета, и когда в сенсомоторной коре формируется нейронный комплекс, обеспечивающий нас автоматизмами ходьбы, езды на велосипеде или вождения автомобиля, и когда в той же сенсомоторной коре и теменной доле формируется «схема тела», и любая наша эмоциональная реакция, мысль, навык – все это интеллектуальные объекты, созданные интеллектуальной функцией.

29. Но вместе с упрощением, мы, естественно, обнаруживаем и значительные трудности: поскольку в целом вся картина психической деятельности выглядит при таком подходе абсолютно гомоморфной, нам, для того, чтобы мыслить специфические психические феномены, придется использовать еще какой-то дидактический прием.