Джона Сакс - Мысли парадоксально. Как дурацкие идеи меняют жизнь

Нитиянандам признается, что было неприятно наблюдать, как рушится его идея. С другой стороны, ему было нечего терять — он не профессор, чья карьера зависела бы от результатов эксперимента, поэтому откровенной паники удалось избежать.

Он продолжил исследование, более пристально наблюдая за процессом потускнения частиц. И в один день ему удалось понять, что происходит: его частицы вели себя, как бомбы с замедленным действием. Вместо того чтобы подсветить токсичный белок, они со временем уничтожали его. То, что он поспешно посчитал провалом, в реальности оказалось революционным открытием. Нитиянандам изобрел не только способ диагностики, но и многообещающий метод лечения ранее неизлечимой болезни. В 2015 году за свою работу он получил престижную премию Scientific American Innovator Award.

Нитиянандам не считает, что изобрел что-то принципиально новое. Да, он внес свои корректировки, но другие ученые уже открыли антитела, флуоресцентные частицы, нейротоксичные белки. Они уже пытались создать лекарство из этих ингредиентов, но ранние результаты казались бесперспективными, и ученые прекратили опыты.

«Мой прорыв не основан на том, чего не было раньше. Но важно помнить, что то, что не сработало сегодня, может сработать завтра», — считает Нитиянандам.

Он подчеркивает, что не смог бы зайти так далеко, если бы попробовал реализовать проект лет 15 назад, когда доступ к научным исследованиям был ограничен. Его метод не уникален, а лишь включает в себя все то, что было изучено и открыто другими. С другой стороны, он проигнорировал информацию, что его опыт, скорее всего, обернется полным провалом.

Преимущество новичка — распространенное явление в научной среде. Обычно все проходят одинаковый путь. К 18 годам будущие ученые получают среднее образование, а затем лет до 30 концентрируются на определенной сфере, набираясь знаний и изучая все тонкости выбранной специальности. Затем несколько лет в лаборатории — и вуаля! — прорыв. Именно так авторы недавнего исследования, посвященного победителям Нобелевской премии, объясняют, почему большинство лауреатов совершили свои открытия в возрасте 30+ (средний возраст — 36 лет). Почему спустя всего несколько лет? Авторы исследования объясняют это так:

«Самая важная концептуальная работа подразумевает кардинальное отличие от уже существующей парадигмы. И способность обнаружить это кардинальное отличие достигает пика после первого знакомства с парадигмой, до того, как она станет восприниматься как единственно возможный вариант [42]».

Если придерживаться этого подхода, история Нитиянандама становится более реалистичной. Но что действительно заслуживает восхищения, так это его способность сократить период обучения с пары десятков лет до нескольких месяцев благодаря Интернету и, разумеется, своему интеллекту. «У меня была примитивная, до смешного простая идея», — говорит он. Он воспользовался существующими результатами профессиональных исследований и улучшил их. Нитиянандам, как и многие лауреаты Нобелевской премии, был новичком, но его никак нельзя было назвать дилетантом. Он проделал огромную работу и потратил множество сил на изучение проблемы, но смог сохранить ясность мышления и открытость к новым идеям. Он понимал, что и зачем делает, но был свободен от предрассудков и ошибочных выводов, которые, как он сам признался, могли бы помешать ему закончить эксперимент [43].

Является ли недостоверная (или попросту вредная) информация единственным недостатком, с которым экспертам, в отличие от новичков, приходится бороться? Или полезная информация тоже может нанести ущерб? Оказывается, да.

Эрик Дэйн, исследователь из университета Райса, использует слово «окоп» для описания ловушки, которую эксперты должны избегать всеми силами. После достижения определенного уровня компетенции, чем более опытными, уверенными и авторитетными мы становимся, тем мы менее склонны исследовать дополнительные возможности. Да, Дэйн признает важность экспертного мнения и считает определенный опыт необходимым для генерирования новых, полезный идей. Но взаимосвязь между экспертизой и креативностью хорошо видна на примере обратной параболы [44]:

Дэйн считает, что знания, необходимые для понимания своей научной области, приводят нас в точку максимума параболы. Здесь у нас больше всего шансов совершить прорыв и открыть что-то новое (скорее всего, именно в этой точке оказался Нитиянандам, когда открыл лекарство от Альцгеймера). К сожалению, многие эксперты, достигнув максимума, начинают медленно двигаться вниз, навстречу стереотипному мышлению, закрытому к альтернативным концепциям. Зачастую их консерватизм не только мешает их исследованиям, но и ставит под угрозу развитие всей дисциплины, ведь их авторитет играет огромную роль. Зигмунд Фрейд, один из пионеров психологии, скорее всего, был одним из тех, кто угодил в эту ловушку, когда писал трактат «Недовольство культурой»: «Развиваемые здесь соображения я представил поначалу лишь как опытные данные, но с течением времени они обрели надо мною такую власть, что я уже не в силах мыслить иначе» [45].