Изабель Гиллис - Cozy. Искусство всегда и везде чувствовать себя уютно [litres]

Со скамьи, где обычно сидит моя семья, в церкви Мэна можно увидеть три березы в окне. Сквозь мелкие, нежно-зеленые листочки пробивается свет. Белые, словно мел, стволы испещрены мелкими черными, как будто прочерченными углем, крапинками, и на каждой ветке – целые семейства птиц, чье пение иногда заглушает проповеди. Тот покой, что я ощущаю, представляя эти березы, даже здесь, в Нью-Йорке, должно быть, самое приятное чувство, связанное с религией. Но достаточно ли этого? Не могу сказать. Я долго пыталась как следует переварить и оформить эту мысль и наконец поняла, что на самом деле хотела написать не о религии как таковой, а о помощи. Ее я получила сполна, и – да, мне случалось черпать силу из той или иной религии, но по большей части она приходила от учителей, терапевтов, коллег, врачей, книг и статей в «Нью-Йорк Таймс». Если задуматься, помощь – повсюду, и в жизни каждого из нас может наступить момент, когда мы будем в ней отчаянно нуждаться.

Часто так бывает, что мир вокруг вовсе не кажется нам уютным; когда сгущается тьма, тревожно сжимается сердце и становится, как сказал один мой друг, космически одиноко. В моей жизни были моменты, когда от невыносимой боли я не могла дышать или даже открыть глаза. Но в конце концов я все-таки их открывала. По своему опыту могу сказать: после ванны и чашки чая следует принять помощь.

Преамбула Общества анонимных алкоголиков гласит:

«Анонимные Алкоголики – это содружество, объединяющее людей, которые делятся друг с другом своим опытом, силами и надеждами, чтобы решить свою общую проблему и помочь другим избавиться от алкоголизма. Единственное условие для членства в АА – желание бросить пить. Члены АА не платят ни вступительных, ни членских взносов; мы сами себя содержим на свои добровольные пожертвования. АА не сотрудничает с сектами, автономными церквями, политическими образованиями, организациями или институтами; не участвует в тяжбах, не выступает в качестве истца или ответчика в судебных процессах. Нашей основной целью является сохранение трезвого образа жизни и помощь другим в достижении этой цели».

Я проверила, планируются ли собрания в моем районе, и узнала, что только в это воскресенье в шаговой доступности должно пройти семнадцать встреч Общества анонимных алкоголиков, равномерно распределенных в течение всего дня. В этих стенах можно будет сесть и отдохнуть, послушать других, заварить себе чашечку кофе. В группе будет лидер, который поведет тебя за собой, и люди с самым разным прошлым и настоящим, ищущие или готовые дать утешение и поддержку. С годами я все больше убеждаюсь в том, что обратиться за помощью к эксперту, другу или сообществу так же просто, как зажечь лампу в темном углу комнаты. Разумеется, попросить о помощи обычного человека страшнее, для этого нужна особая смелость. Но могу отметить, что люди, пожалуй, самое уютное, что есть в этом безумном, суетном мире, и они – повсюду. Если подумать, я не припомню ни одного случая, когда, обратившись за помощью к кому-либо, даже к незнакомцу, получила бы отказ.

И уж кто точно никогда мне не отказывал, так это мои родители. Я много писала об этом, сидя в их гостиной, в Мэне, когда мне было за сорок. Отец то и дело подходил ко мне, чтобы проверить, чем я занимаюсь. Однажды, ближе к концу лета, когда подул колючий северо-западный ветер и воздух стал прохладнее, я показала ему свою пробковую доску. На ней красовались записки форматом три на пять со всеми идеями об уюте, что пришли мне в голову, и всеми способами его достижения.

– Почему бы тебе просто не назвать эту книгу «Жизнь»? – спросил он.

– Жизнь? – прыснула я. – Ну уж нет! Книга будет называться «Уют», и она будет о том, как черпать силу из таких вещей, как билеты в кино, собаки, и… ну, ты понимаешь?

Отец улыбнулся и отошел к окну. Он оглядел кобальтово-синее море, верхушки сосен, кусты шиповника и паром вдалеке, людей, поднимавшихся на него и спускавшихся обратно.

– Это будет отличная книга.

Я ждала продолжения его фразы, уверенная в том, что он сдастся и признает мою правоту; все, о чем я писала, и в самом деле было уютным, а не огромным, как сама жизнь. Но он больше ничего не сказал, лишь еще немного постоял у окна рядом со мной. Думаю, отец тогда понял самую суть – как и всегда. Уют, в чем бы он для тебя ни заключался, – это и есть сама жизнь. Жизнь в величайшем ее проявлении. Ведь жить не всегда просто, верно? Иногда окружающая действительность мрачна и печальна – но бывают и светлые моменты. В детстве меня иногда совершенно внезапно охватывало всепоглощающее чувство, что жизнь на этой планете, где есть звери, реки, жареные креветки, мой радиоприемник, мои братья, роликовые коньки и горячий асфальт Нью-Йорка, настолько прекрасна, что я не могла поверить в то, что мне выпала такая возможность прожить ее. Почти всегда это ощущение было мимолетным, и все же эти вспышки помогали мне двигаться дальше, – и помогают до сих пор.