Вирджиния Сатир - Как строить себя и свою семью

Я не говорю, что в жизни не бывает неприятностей и связанных с ними негативных эмоций. Но если мы сосредоточиваемся только на них, то упускаем возможность увидеть что-нибудь другое. Любовь и надежда окрыляют нас. Но мы так много времени и внимания уделяем своим обязанностям, что остается слишком мало времени для любви и радости. Порой мы осознаем это только на похоронах, когда уже поздно.

Маленький ребенок получает удовольствие от разных тактильных ощущений, цвета и звуков, и особенно от звука собственного голоса и разглядывания самого себя. Видя радость родителей, ребенок сам учится радоваться. Радость и любовь тесно связаны.

Но в каждодневном воспитании мы очень мало делаем, чтобы ребенок умел радоваться самому себе. Я знала многие семьи, где уход за ребенком воспринимался родителями как тяжелая участь, полная непрерывной работы и истерических срывов. И я заметила, что, как только взрослые начинают сами радоваться миру, их жизнь становится легче. Они мягче и терпеливее относятся и к детям, и к самим себе. Не знаю, осознаете ли вы, насколько мрачны серьезные люди — взрослые. И меня совсем не удивляет, когда некоторые дети говорят, что не хотят взрослеть, потому что взрослые никогда не веселятся.

Мы говорили о некоторых проблемах воспитания детей и взаимоотношений в семье. Теперь попытаемся посмотреть на жизнь вашей семьи с другой стороны. По этому поводу я вспоминаю классическую историю Роберта Бенчли. Когда он был студентом колледжа, на одном из последних экзаменов ему надо было написать реферат о рыбных хозяйствах. В течение всего семестра он не открывал учебник. Но он бесстрашно начал свой реферат словами: «Много работ посвящено рыбным хозяйствам. Но никогда никто не рассматривал этот вопрос с точки зрения рыбы». И дальше он написал самый смешной реферат за всю историю Гарварда.

Так и я, посвятив эти страницы описанию родительских проблем, теперь хочу посмотреть на жизнь семьи глазами ребенка. Представлю себя ребенком по имени Джой, около двух недель от роду.

Я чувствую, как болит время от времени мое тельце. Спинка болит, когда меня слишком туго пеленают или когда мне приходится долго лежать в одном положении. Животик сжимается, когда я голоден, и начинает болеть, когда я съем слишком много. Когда лампа светит мне прямо в глаза, они болят, потому что я еще не умею поворачивать голову.

Иногда меня выносят на солнце, и мне становится очень жарко. Я потею, когда на мне очень много одежды, и мерзну, когда ее недостаточно. Иногда моим глазкам становится скучно смотреть на голые стены. Во время запоров в животе начинаются колики. Когда меня надолго оставляют на ветру, моя кожа покрывается мурашками.

Иногда я долго лежу неподвижно, и моему телу становится жестко и неудобно. Мне неприятно, когда вода в ванночке очень холодная или очень горячая.

Меня часто трогают руками. Мне бывает неприятно, когда руки хватают меня очень сильно. Я чувствую себя стиснутым и сжатым. Иногда эти руки колются, как иголки, и иногда бывают такими слабыми, что кажется — меня уронят. Эти руки делают для меня все: поднимают, перекладывают, поддерживают. Это очень хорошие руки, особенно когда понимают, что мне нужно. Они сильные, ласковые и любящие.

Мне действительно становится больно, когда меня тянут за одну ручку или когда мои щиколотки надолго соединяют вместе во время пеленания. Иногда мне кажется, что я задыхаюсь, когда меня прижимают к другому человеку. Мне трудно дышать.

Еще я очень пугаюсь, когда кто-нибудь подходит к моей кроватке и внезапно наклоняет надо мной свое огромное лицо. Мне кажется, что этот гигант сейчас раздавит меня. Мне неприятно, все мои мышцы напрягаются. Когда мне плохо, я плачу. Только так могу показать окружающим, что мне что-то не нравится. Но взрослые люди не всегда понимают, в чем дело.

Иногда мне нравятся звуки вокруг меня. Но они бывают неприятными, тогда у меня болят ушки и голова. И я начинаю плакать. Иногда мой носик чувствует очень приятные запахи, но некоторые бывают просто ужасны. И от этого я плачу.

Обычно мама с папой замечают, когда я плачу. Это хорошо когда они знают, что мне плохо, и находят причину этого. Они думают — не колет ли меня что-то в кроватке, не болит ли животик, нет ли у меня запора и не одиноко ли мне лежать. Они берут меня, качают, кормят, веселят. Я знаю: они хотят, чтобы мне стало лучше.

Очень плохо, что мы не говорим на одном языке. Порой мне кажется, они хотят, чтобы я замолчал, чтобы заняться какими-то своими делами. Они немножко покачают меня, будто я кошелка с овощами, а потом бросают одного. И мне становится еще хуже, чем раньше. Я догадываюсь, что у них есть другие дела. Иногда мне кажется, что я их раздражаю. Но я вовсе не хочу, чтобы так было. И не могу сообщить им, что это не так.