Руби Уэкс - Быть собой

У меня по-прежнему не получается просыпаться, не подпрыгивая с кровати из-за чего-то неожиданного, происходящего у меня во сне. Например, прошлой ночью меня чуть не пристрелили щелкающие черепахи. (Удачи вам с этим сном, мистер Фрейд.) Сейчас, проснувшись, я наполняю ванну водой: я никогда не сравнивала ощущения от горячей и холодной воды. Спускаюсь вниз и присоединяюсь к остальным, которые выполняют упражнения, похожие на тай-ци. Я мысленно усмехаюсь: эти медленные движения руками вверх и вниз кажутся мне жалкими. Вы серьезно? Вы предлагаете эти упражнения мне, человеку, который с легкостью отжимается и может несколько часов держать позу «собаки мордой вниз»? Я начинаю поднимать обе руки очень медленно… И понимаю, что не могу этого сделать. Поднять собственные руки для меня оказывается непосильной задачей. Можете представить, какую мысленную взбучку я себе устраиваю за то, что я такая размазня. При этом я делаю то, что не делала почти никогда в своей жизни, — сдаюсь и поднимаю только одну руку… до половины.

За завтраком, где от вкуса изюма в каше у меня перехватывает дыхание, я начинаю размышлять над тем, почему не испытываю почти никаких эмоций (нет, это не депрессия, это что-то другое, более сонное и совсем не страшное состояние). Я понимаю, что моя амигдала бездействует с самого первого дня ретрита, потому что здесь мне нечего бояться. Я могу доверять всем присутствующим. Они не способны мне навредить, учитывая, что мы все время молчим, но, даже если бы могли, вряд ли они бы это сделали. Это то самое состояние, когда я не жду подвоха или проблем. В данный момент меня ничего не беспокоит, даже страх не закончить эту книгу — и тот исчез.

После обеда мы нарушаем молчание: наставницы просят нас поделиться тем, что происходит в нашем сознании. Одна женщина говорит, что никак не может перестать планировать (это ее работа, за которую она получает деньги): с самого утра она планирует, на какую подушку сядет и даже на какой области своего тела она будет фокусировать внимание. Другая женщина признается, что считает глупым все, что она делает, и она знает, что все вокруг думают, что она глупая. (Она не глупая, но я не могу сказать ей об этом, так как моя очередь говорить еще не наступила.) Еще один мужчина рассказывает, что постоянно ищет какую-нибудь проблему, потому что в жизни он только этим и занимается — решает проблемы; когда проблемы нет, он чувствует себя не в своей тарелке. Затем он пытается решить проблему женщины, которая утверждала, что она глупая. Джоди его останавливает. Она говорит, что, когда вам кажется, что вы проявляете эмпатию, на самом деле вы просто бежите от собственных проблем. Вам гораздо больше нужно помочь другим, чем другим нужно, чтобы вы им помогли. Кроме того, если вы не оставляете попыток помочь другим, у вас наступает состояние «эмпатической усталости». Если вы реально хотите помочь, вы должны быть способны четко услышать другого человека, а не утонуть в своем сочувствии к нему.

Обсуждение заканчивается, и я возвращаюсь (угадайте к чему?) к сидению. Мое внимание привлекает лай двух собак на расстоянии. Судя по лаю, одна из них — немецкий дог, а вторая — мелкая задиристая собачонка. Я вслушиваюсь в этот лай как завороженная, замечая, что он совсем не враждебный, как я бы подумала раньше. Это просто разговор двух собак. Лай прекращается, и я понимаю, что мне его не хватает. Когда мне в голову начинают приходить разные мысли, я стараюсь воспринимать их так, словно каждая из них — это звук собачьего лая. В одном случае он громкий, в другом — мягкий, в третьем — суматошный, в четвертом — забавный. Это работает, потому что лай никак не переводится на человеческий язык, так что я не могу на нем зациклиться. Я лаю сама на себя. Если бы я могла постоянно воспринимать свои мысли таким образом, я бы чувствовала себя гораздо лучше. Возможно, мне стоит начать продвигать собственную практику — когнитивную терапию на основе лая.

Я просыпаюсь несколько раз за ночь, как это обычно бывает дома. Как правило, мне стоит огромных усилий заснуть снова, иногда и вовсе не получается. Этой ночью все иначе. Когда я просыпаюсь в три часа утра, стараюсь сделать то, чем в последнее время занимаюсь по семь часов в день: сфокусироваться на дыхании, и, если меня начинают атаковать мысли, я мягко возвращаю фокус на дыхание. Я даже замечаю тот момент, когда картинки в моей голове начинают становиться нереальными, что говорит о том, что я постепенно погружаюсь в сон, хотя пока еще бодрствую. Я помню этот момент, потому что у кого-то в моих мыслях начинают расти руки и ноги, как у морской звезды, а я думаю: «Этого не может быть, наверно, я засыпаю»… И я действительно отключаюсь.