Рич Карлгаард - Поздний расцвет [Как взрослым добиться успеха в мире, одержимом ранним развитием] [litres]

К сожалению, это не единственный пример. Уровень депрессии и тревожных расстройств среди американской молодежи растет в течение последних пятидесяти лет. Сегодня в 5–8 раз больше учеников старших классов и студентов колледжей получают диагноз депрессии и/или тревожного расстройства, чем в 1960-х годах. Недавно специалисты Центра по контролю и профилактике заболеваний обнаружили, что среди учеников старших классов в США «16 % серьезно задумывались о самоубийстве, а 8 % совершали попытку покончить с собой» (16) в течение 12 месяцев, предшествующих опросу.

Довольно мрачные цифры. Вместе с другими культурными традициями Америка распространяет и свои тревожные расстройства. В 2014 году Всемирная организация здравоохранения провела опрос, и оказалось, что депрессия является первопричиной заболеваемости (17) и инвалидности у подростков по всему миру.

Если вы думаете, что поступление в правильный колледж облегчает тревогу, то вы ошибаетесь. За прошедшие пятнадцать лет количество случаев депрессии у американских студентов возросло в два раза, а суицидов – в три (18). Ученые из Калифорнийского университета обнаружили, что первокурсники дают своему эмоциональному здоровью самые низкие оценки за последние пятьдесят лет наблюдения (19). Действительно, когда в 2013 году был проведен опрос среди руководителей по психологической помощи кампусов, оказалось, что количество студентов с психологическими проблемами увеличивается.

Сами студенты говорят о сильном дистрессе, уровень которого тоже растет. Ассоциация врачей американских колледжей в 2014 году провела опрос (20) и обнаружила, что 54 % студентов «испытывали чувство тревоги» (21) в последние двенадцать месяцев.

Такие психологические проблемы у молодых людей не могут не вызывать беспокойства. Вероятно, отчасти они объясняются улучшением методов диагностики и доступности лечения, а также готовностью обращаться за помощью. Однако большинство специалистов соглашаются с тем, что эта тенденция в значительной степени связана с изменением наших культурных ожиданий и способов оценки. Все это делает успешных учеников самыми уязвимыми.

Ранимость и уязвимость не должны быть наградой за ранние успехи в учебе.

Когда-то поздний расцвет был признаком жизненной силы, терпения и отваги. Сегодня все чаще и чаще его считают дефектом (в конце концов, у вашего медленного развития должна быть причина) и награждают утешительным призом. Это ужасно, поскольку обесценивает все, что делает нас людьми, – опыт, жизнестойкость и способность расти в течение всей жизни.

Даже успешную молодежь заподозрят в ненормальности, если их жизнь, не дай боже, делает сложный поворот. Женщины особенно сильно ощущают презрение общества, если не живут в соответствии с принципом ранней реализации. Кэрол Фишман Коэн была таким ранним цветком: председатель студенческого совета в колледже Помона, потом выпускница Гарварда, она стала «звездой» банка в Лос-Анджелесе, и все это до тридцати лет. Потом ее жизнь изменилась: Коэн сошла с дистанции ради рождения и воспитания четверых детей. Когда она попыталась вернуться к банковской карьере, то обнаружила, что дверь закрылась. После многих недель разочарования и отчаяния она начала сомневаться в своих способностях: «Моей уверенности в себе был нанесен сокрушительный удар (22). Пока меня не было, многое изменилось, начиная со способа заключения сделок и до таких мелочей, как электронная почта, смс-сообщения и презентации в формате PowerPoint».

Коэн подозревала, что не она одна испытывала подобные чувства. В Кембридже, штат Массачусетс, она начала кампанию под названием «iReLaunch». Ее целью стала помощь специалистам, которые хотели вернуться к профессиональной деятельности после перерыва и снова добиться успеха. Девиз проекта – «возвращение к работе». Привлеченные эксперты консультируют и специалистов, и потенциальных работодателей. Коэн часто выступает со статьями на эту тему в журнале «Harvard Business Review». Будучи ранним цветком, она стала прекрасным примером второго акта для поздней реализации.

На самом деле, многие из нас – такие (или потенциальные) поздние цветы. В каком-то смысле мы застряли на месте. Я сам застрял на много лет. В двадцать пять лет, несмотря на диплом хорошего университета, я не смог найти хорошую работу и стал мойщиком посуды, затем ночным сторожем и временным секретарем. Я был совершенно не готов к взрослой жизни. Мое огромное чувство неполноценности еще больше росло, потому что я не мог сдвинуться с мертвой точки, и это неудивительно. Оглядываясь назад, я снисходительно смотрю на себя двадцатилетнего. Префронтальная кора моего мозга – та его часть, которая, по мнению ученых, отвечает за исполнительные функции – тогда еще не полностью созрела. Мой мозг в буквальном смысле был не готов к цветению.