Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

Теперь вдруг после Крыма и в борьбе за Новороссию стало что-то складываться в национальном сознании с упором на идею нации и справедливости, но тут как тут снова в интернет и на газетные страницы повылазили новые Смердяковы. Но на этот раз они получили отпор, потому что новая национальная идея, как мне кажется, в России уже есть. Она живет на страницах прессы, в новых книжках писателей и ученых и, главное, в сознании многих людей. Просто она еще не сформулирована, то есть не выражена в чеканных формулах.

Я бы выразил это так: нация, сила, справедливость. Нация – это надэтническое единство людей русской природы и русской культуры. Сила – это способность и умение защитить себя, свою семью и свой народ. Справедливость – это руководящий критерий в любом деле и в любом суждении. Это звучит несколько высокопарно, но это не просто моя выдумка. Мне кажется, что это своего рода идейный экстракт из тысяч и тысяч споров, суждении и дискуссий на все публичные темы в нынешней поворотной ситуации российского развития.

Беседу вел Денис Кириллов

Ноябрь 2014

На вопросы журнала отвечает радиоведущий Тим Керби

– Тим, что вас заставило покинуть родные берега?

– Я родился на окраине Кливленда. В таком месте, где преобладала афроамериканская, или негритянская, называйте, как хотите, культура. Я в нее, из-за цвета кожи, ассимилироваться не смог. Хотел, но мне не дали этого сделать. И я не видел там для себя будущего. Как стать успешным человеком, когда ты изгой в гетто, мне до сих пор непонятно! С другой стороны, к белой «улыбающейся» американской культуре, которую так любят либералы в Москве, я тоже не смог привыкнуть.

– Учитывая тот факт, что вы родились и жили в районе, где белых было очень мало, это не кажется странным.

– Я ощущал кризис идентичности. Тогда подумалось: не могу быть черным, не могу – белым, кто же я?! Все мои предки – славяне. Решил вернуться к корням. Российские либералы изнывают от того, что в России грязно, холодно. Им нравятся Соединенные Штаты, где жизнь, словно в торговом комплексе. Мне же по сердцу российские просторы, суровая зима. То, что для одного рай, для другого – ад.

Мне хотелось больше приключений, и я, уехав из США, сначала два года прожил в Казахстане (работал в Корпусе мира). Было сложно, но это была настоящая жизнь. Если взглянуть на норвежскую тюрьму, трудно не вскрикнуть: «Словно в хорошей гостинице!» Там можно прожить значительно дольше, чем в российской деревне. Но в первом случае человек в тюрьме, а во втором – свободен. И мне больше нравится второй вариант.

– Вам не нравится западная система ценностей, но ведь в конце 1980-х – начале 1990-х Россия ее усиленно копировала, и поэтому сегодня в значительной степени у нас западная жизнь. Почему же в России вам нравится больше, чем в США? Если бы РФ была Ираном или КНДР, например, разницу можно было бы уловить, но Россия по многим критериям вполне западное общество…

– Проблема в том, что в интервью все хотят получить ответы, в которых США будут выглядеть либо положительно, либо отрицательно: людям не нравится, когда не черное или белое, а серое, мутное. Однако, по этой логике, если человеку не нравится «западное», он, завидев бутылку кока-колы, должен мчаться прочь.

Во всех странах можно найти какие-то элементы глобализации. Например, во многих мусульманских странах люди пользуются айфонами и при этом не утрачивают своей культуры. И России культурный импорт тоже иногда немножко нужен. Но жить, будучи при этом абсолютной копией Запада, не надо. И Россия сегодня движется в противоположную сторону.

– Но почему все-таки вам не нравится в США?

– Ну, у меня жизнь здесь удалась, а там – нет. Быт здесь мне более понятен. Если человеку приходится плыть против течения, то ему тяжело двигаться вперед, а если по течению, получается легко. В России мне плавать гораздо легче, чем в Америке. Ведь хорошо жить там, где есть единомышленники, где предки страдали и умирали. Но, конечно, для «модных» людей жить в какой-либо стране «за мысли» – абсурд. Для них повод где-либо жить – это наличие комфорта, денег. Конечно, и мне нужен комфорт, необходимы деньги, я не хочу спать, скажем, на полу, но, когда такой – обывательский – подход доминирует всегда и во всем, человек перестает быть человеком.

Простите, если скажу сейчас, словно плохая копия Проханова. Скоро поеду домой на электричке. Мне нравятся тишина и холод на платформе, нравится сам поезд, вид из его окна на ту часть Москвы, которая выглядит как остальная Россия в самом хорошем смысле. Обхожусь без машины, а в США, кстати, общественный транспорт развит плохо.