Лори Готтлиб - Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя

– Это безумие, – сказала я Уэнделлу. – Я танцую со своим психотерапевтом под балладу – а я даже не знаю, как танцевать под балладу!

Пока Пол Маккартни пел про «час беды», я неловко стояла у дивана, говоря Уэнделлу, что нужно что-то более клубное, танцевальное, что-то вроде…

– Слова, слова, слова, – перебил Уэнделл с другого конца комнаты, покачиваясь под мелодию.

Когда начался припев – Let it be, let it be, let it be, let it be – Уэнделл затряс головой, как подросток на рок-концерте, утрируя для комического эффекта, приглашая меня перестать разговаривать с мозгом и проявить эмоции своим телом.

Я затрясла головой – не могу . Но Уэнделл продолжил. Песня продолжилась тихим, пронзительным вторым куплетом о людях, чьи сердца разбиты, а он все еще скакал, как будто наслаждался этим больше всего на свете, поглядывая на меня, как будто говоря, что теперь дело за мной. Я стояла, словно мои ноги вросли в землю, и смотрела, пытаясь выбросить все из головы и просто… просто позволить этому случиться. Я подумала о своем парикмахере Кори и его философии «просто будьте». Высокая, тощая фигура Уэнделла теперь перемещалась по комнате, и задний двор, видимый через окно, был для него декорациями. Картина вышла сюрреалистичная.

Но когда снова начался припев, я просто не смогла удержаться. Я тоже начала вальсировать по комнате, поначалу смеясь над собой, наматывая круги; Уэнделл улыбнулся и пошел вразнос. Его танцевальный бэкграунд был очевиден – или, может быть, дело было не столько в его умениях, сколько в самоощущении. Он не пытался исполнить что-то изящное, он просто чувствовал себя полностью в своем теле. Я по-прежнему не могла опираться всем телом на левую ногу, но он был прав: нужно было все равно выходить на танцпол.

Теперь мы оба танцевали и пели – о свете, который сияет в пасмурную ночь, – выкрикивая строки во всю мощь легких, будто в караоке-баре.

На одной из сессий, когда мы говорили о рассадке, Уэнделл предложил поменяться: чтобы я заняла место С, а он – место В. Буду ли я чувствовать себя так же неловко, сидя там, где обычно сидел он? Другими словами, в чем проблема: в его физической близости или в недостатке контроля – в том, что я оказалась на месте пациента вместо кресла психотерапевта?

Мы встали, поменялись местами, и произошло нечто абсолютно странное. Я почувствовала себя спокойно, защищенно, безмятежно, хотя нога Уэнделла стояла на полу в паре сантиметров от моей. Но едва мы продолжили сессию, мой дискомфорт вернулся. Я захотела обратно на прежнее место, на кушетку. Я почувствовала себя менее свободно на месте Уэнделла, чем на своем собственном. Так что мы пересели обратно. Получалось, что я, как и большинство людей, хотела контролировать ситуацию, но в то же время и отпустить ее. Каждому нужны обе роли: крепко держаться и отпускать. До прихода к Уэнделлу я держалась слишком крепко, а, оказавшись здесь, отпустила слишком много всего. Теперь мне нужно было найти баланс. Продолжая эксперимент, мы наблюдали за колебаниями моих эмоций, пересаживаясь туда-сюда еще дважды в течение сессии, ведя и следуя, следуя и ведя.

– Видите, мы как будто танцуем, – сказал Уэнделл после очередного пересаживания.

Я многозначительно посмотрела на него: не надо снова про танцы . Точно так же я однажды сказала ему: не надо снова этой чуши про горевание .

Но сейчас мы с Уэнделлом и наши нешамы громко пели и танцевали вместе в той самой комнате, где я расклеивалась в своем отчаянии.

И найдется ответ:

Да будет так.

Песня закончилась раньше, чем я ожидала, прямо как наши сессии. Но вместо того чтобы почувствовать, что мне нужно больше времени, я нашла некое удовлетворение в том, что наше время вышло.

За пару месяцев до этого я сказала Уэнделлу, что обдумываю, каково будет перестать ходить на психотерапию. Столько всего изменилось за год, и я чувствовала себя не только более подготовленной к жизни со всеми ее задачами и неопределенностями, но и более спокойной внутри. Уэнделл улыбнулся – это была та улыбка, которую я порой наблюдала и которая, казалось, значила « я рад за вас » – потом спросил, не поговорить ли нам о терминации.

Я заколебалась. Еще нет.

Тем не менее мы договорились вернуться к этой теме, когда я буду готова.

И сейчас, когда Уэнделл убрал свой iPhone обратно в стол и вернулся на свое место на кушетке, момент казался подходящим. Есть такое библейское изречение, которое примерно переводится как «Сначала ты делаешь, потом понимаешь». Иногда нужно совершить прыжок веры и испытать что-то, прежде чем значение действия станет очевидным. Перенос слов в действие, его свобода пробудили во мне желание перенести это действие за пределы кабинета психотерапии – в мою жизнь.