Лори Готтлиб - Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя

Я досматриваю до титров, однако точно знаю, что увижу в них. Этот эпизод написал Джон.

– Я смотрела ваш сериал на прошлой неделе, – говорю я Джону на нашей следующей сессии.

Джон качает головой, перемешивает салат палочками, берет немного, жует.

– Чертов канал, – говорит он, продолжая жевать. – Они заставили меня это сделать.

Я киваю.

– Они сказали, что всем нравятся психотерапевты.

Я пожимаю плечами. Ну ладно .

– Они как стадо баранов, – продолжает Джон. – В одном шоу появляется психотерапевт, и теперь каждому сериалу тоже нужен свой.

– Но ведь это ваш сериал, – замечаю я. – Разве вы не могли отказаться?

Джон думает об этом.

– Мог, – говорит он. – Но я не хотел быть мудаком.

Я улыбаюсь. Он не хотел быть мудаком.

– А теперь, – продолжает Джон, – из-за рейтингов я никогда не отвяжусь от нее.

– Вы с ней теперь надолго, – говорю я. – И все из-за рейтингов.

– Чертов канал, – повторяет он и берет еще кусочек салата, проклиная палочки для еды. – Но все будет в порядке, – говорит он. – Она мне вроде как даже нравится. У нас есть парочка отличных идей на следующий сезон.

Он вытирает рот салфеткой, сначала левый уголок рта, потом правый. Я наблюдаю за ним.

– Что? – спрашивает он.

Я поднимаю брови.

– Ох, ну нет! – говорит он, протестуя. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что есть некая связь , – он изображает в воздухе кавычки, – между психотерапевтом и вами. Это вымысел, ясно?

– Целиком? – уточняю я.

– Ну конечно! Это же история, это сериал . Господи, да если бы я взял хоть один диалог отсюда, наши рейтинги были бы уже в болоте. Так что нет, очевидно, она не вы.

– Меня больше заинтересовали эмоции, чем диалог, – говорю я. – Может быть, в них есть доля правды.

– Это сериал, – повторяет он.

Я смотрю на Джона.

– Я серьезно. Эта героиня имеет с вами общего не больше, чем главный герой со мной. Конечно, кроме того, что он отлично выглядит. – Он смеется над своей шуткой. По крайней мере, я думаю, что это шутка.

Мы сидим молча, пока Джон рассматривает комнату: картины на стене, пол, свои руки. Я вспоминаю его «раз Миссисипи, два Миссисипи…» – еще с тех времен, когда он не выносил ожидания. Через пару минут он начинает говорить.

– Я хочу кое-что вам показать, – говорит он, потом саркастично добавляет: – Могу я получить разрешение воспользоваться телефоном?

Я киваю. Он берет телефон, листает что-то, потом разворачивает экраном ко мне.

– Вот моя семья.

На экране фото красивой блондинки и двух девочек, которых, кажется, безумно веселит то, что они показывают «рожки» за маминой головой. Марго, Грейс и Руби (выходит, пациентка Уэнделла, которая раньше приходила передо мной, – не Марго). Рядом с Руби сидит Рози – уродливая собака, которую так любит Джон, с розовым бантом на пятнистой мохнатой голове. Я так много о них слышала, что фотография завораживает. Я не могу отвести от них взгляд.

– Иногда я забываю, как мне повезло, – тихо говорит он.

– У вас прекрасная семья, – говорю я и добавляю, как тронута тем, что он поделился со мной этой фотографией. Я собираюсь вернуть телефон, но Джон меня останавливает.

– Погодите, – говорит он. – Это мои девочки. А вот мой мальчик.

Меня словно ударяют под дых. Он собирается показать мне Гейба. Будучи мамой мальчика я не знаю, смогу ли смотреть без слез.

Джон листает дальше, и вот он. Гейб. Он такой милый, что мое сердце рвется на части. У него густые, волнистые волосы Джона и ярко-голубые глаза Марго. Он сидит на коленях у Джона во время игры «Доджерс»: в руках у него бейсбольный мяч, на щеке горчица, а на лице такое выражение, словно он выиграл Мировую серию. Джон говорит мне, что им только что удалось поймать прилетевший с поля мяч, и Гейб был просто в экстазе.

«Я самый везучий человек во всем мире», – сказал Гейб в тот день. Джон рассказывает мне, что мальчик повторил то же самое, вернувшись домой и показав мяч Марго и Грейс. А потом еще раз, обнимаясь с Джоном перед сном. «Самый везучий человек во всем мире, во всей галактике и даже еще дальше!»

– Он и был самым везучим в тот день, – говорю я и чувствую, как мои глаза наполняются слезами.

– Бога ради, не плачьте при мне, – говорит Джон, отворачиваясь. – Вот только этого мне не хватало. Плачущего психотерапевта.

– Почему бы не плакать, если грустно? – многозначительно говорю я.

Джон забирает свой телефон и что-то печатает.

– Раз уж вы разрешаете мне использовать телефон, – говорит он, – есть кое-что еще, что я хочу вам показать.