Райан Холидей - Сила спокойствия

Затем он, как и Антонин, приготовился к последним словам. К последнему шансу передать мудрость людям, которых любил, которые, как он знал, обязательно столкнутся с трудностями, угрожающими нам всю жизнь. «Все сущее приходит в упадок и истлевает, — сказал он. — Усердно трудитесь ради освобождения».

Затем Будда уснул и уже не проснулся.

Вполне оправданно, что между жизнями этих двух титанов жил Эпикур — философ, бытие которого почти идеально соединяет западную и восточную традиции. В 270 году до нашей эры он осознал, что у него осталось не так много времени. «Писал я это тебе в блаженный мой и последний мой день», — начал Эпикур свое прощальное письмо. Его мучили сильнейшие боли в мочевом пузыре и кишечнике. Но он писал о радости в сердце и о добрых воспоминаниях о разговорах с друзьями. Затем он распорядился позаботиться о многообещающем ученике [129] О болях Эпикур в письме тоже упомянул. А также Эпикур просил своего друга Идоменея позаботиться не об ученике, а о детях Метродора из Лампсака, умершего семь лет назад. Прим. пер. . Через несколько часов без особой помпы Эпикур присоединился к вечности.

Три подхода. Разные, но в итоге одинаковые.

Ясный.

Хладнокровный.

Сердечный.

Спокойный.

Каждая из исследованных нами областей обращена к разным вещам.

Разум. Душа. Тело.

Ментальное. Духовное. Физическое.

Три ножки табурета. Три точки по кругу. Никто из нас не задержится в этом мире надолго. Смерть нависает над всеми, замечаем мы это или нет, верим мы в это или нет.

Завтра может обнаружиться, что у нас рак. Через две недели с какого-нибудь дерева может рухнуть сук и забрать нас с собой. Это окончательный прогноз для каждого, и он существовал с момента рождения. Наше сердце бьется без сбоев некоторое количество времени, а в один день внезапно перестает.

Memento mori — помни о смерти.

Факт неотвратимости смерти, вероятно, больше любого другого ответственен за непредставимое количество страданий. Ужасно думать, что мы все умрем. Ужасно и то, что мы не знаем наверняка, когда придет смерть и как она наступит. Существует ли рай? Или ад? Болезненна ли смерть? Может быть, она небытие, темная бездна времени?

Сенека напоминал себе, что мы были безмятежными до рождения и снова будем такими, когда умрем. Он писал, что светильник ничего не теряет от погашения, а лишь возвращается к исходному состоянию [130] «Скажи, разве не глупо думать, будто погашенной светильне хуже, чем до того, как ее зажгли? Нас тоже и зажигают, и гасят: в промежутке мы многое чувствуем, а до и после него — глубокая безмятежность» («Нравственные письма к Луцилию», письмо LIV. Перевод С. А. Ошерова). Прим. пер. .

Отрицая низводящую реальность — неизбежность смерти, мы пытаемся строить памятники собственному величию, беспокоимся и спорим, гоняемся за удовольствиями и деньгами и не можем быть безмятежными, пока живы. Какая ирония: мы тратим драгоценное время, бессильно сражаясь со смертью либо тщетно пытаясь игнорировать мысли о ней.

Цицерон сказал, что изучать философию — это готовить себя к смерти.

Бо́льшая часть этой книги была о том, как правильно жить. Но одновременно она о том, как правильно умирать. Потому что это одно и то же. Смерть там, где сходятся три области, с которыми мы знакомились на страницах книги.

Мы должны научиться думать четко и рационально о своей судьбе.

Мы должны найти духовный смысл и нравственность, пока живы.

Мы должны хорошо относиться к сосуду, в котором живем на этой планете, — или нам придется преждевременно его покинуть.

Смерть приносит конец всему — нашему разуму, нашей душе, нашему телу — в окончательном, постоянном спокойствии.

Мы заканчиваем нашу книгу там же.

Сейчас ранний вечер, и мне пора выключить компьютер, еще немного продвинувшись в этой книге. Несколько лет назад я выбрался из оживленного мегаполиса и устроил семью здесь, в Остине, где над моим столом висит портрет нейропсихолога и писателя Оливера Сакса. Рабочий день закончен, но у меня еще осталась работа по хозяйству: покормить цыплят, дать морковку ослам и проверить заборы. В отличие от сюжета дзен-стихотворений, соседский бык-лонгхорн забрел на мою территорию, и мне нужно отыскать его.

Маленький сын помогает мне погрузить инструменты в квадроцикл-мотовездеход — как он говорит, «в тлактол» ; затем мы вместе спускаемся по насыпи к среднему пастбищу и идем вниз по ручью. Забор в этом месте ослаб — и от непогоды, и от исследовательских стараний заблудшего быка. Несколько часов я вожусь с крепежными скобами. Надо взять скобу, обернуть ее вокруг столбика, зажать плоскогубцами, зацепить за проволоку забора и закрутить, чтобы не ослабло. Обернуть, зажать, зацепить, закрутить. Обернуть, зажать, зацепить, закрутить.