Элхонон Голдберг - Креативный мозг [Как рождаются идеи, меняющие мир] [litres]

В этом обследовании все пациенты без исключения, и «симулянты» тоже, безнадежно провалили нейропсихологические тесты. Их результаты далеко выходили за рамки известных или подозреваемых заболеваний, которые привели их ко мне в кабинет, и эти результаты не могли быть оправданы заболеванием. И в то же время у них не наблюдалось ни деменции, ни депрессии, ни тревожного расстройства в такой степени, чтобы это могло повлиять на результаты выполнения заданий; и они не отказывались от тестирования и не противодействовали мне. Это были доброжелательные пожилые люди, которые охотно делали все, о чем я просил их… за исключением того, что они все провалили тесты. Очевидное заключение, «по книге», которое должен был сделать нейропсихолог в такой ситуации, – что пациенты симулировали или саботировали обследование, не прилагая необходимых для выполнения заданий усилий. Но, как бывалый клиницист с более чем сорокалетним опытом, я убедился, что эти люди не были ни симулянтами, ни саботажниками. В то же время было очевидно, что, несмотря на мои многократные наставления, они не прилагали умственных усилий, необходимых для решения небольших и несложных заданий, которые я им дал. Я был совершенно уверен, что задания вполне соответствуют их когнитивным способностям, но могут потребовать некоторых умственных усилий. И у меня постепенно складывалось впечатление, что камень преткновения заключался не в пациентах. Дело не в том, что сами они не хотели напрягать мозги; они просто не знали, как это делать, – у них не было привычки к умственным усилиям . Само предложение о необходимости умственных усилий казалось им таким же чуждым, как мне показалось бы предложение пройтись по комнате колесом. Когда я поделился своим наблюдением с Бенвенуто Небресом, ведущим ученым и педагогом на Филиппинах, он описал мне подобный феномен, который отметил в некоторых частях своей страны, «где не существовало традиции школьного образования и родители просто не понимали, зачем их детям каждый день ходить в школу». Из этого наблюдения вытекает интересное различие между когнитивными навыками и когнитивными привычками . Разная культурная среда порождает не просто разные когнитивные навыки, но и разные когнитивные привычки .

Культурная разница в когнитивных функциях изучалась на протяжении десятилетий, и теперь известно, в значительной степени благодаря работам моего учителя Александра Лурии, что существует большое отличие между тем, как подходят к гипотетическим логическим и концептуальным (силлогизмы, классификации и т. д.) заданиям члены образованных «современных» обществ и члены обществ необразованных, традиционных 6. Но здесь я чувствовал, что столкнулся с чем-то более фундаментальным и глубоким: все это предприятие по «умственным усилиям», в более широком смысле можно даже сказать «когнитивным привычкам», могло, в общем и целом, зависеть от культуры пациента. Человек, у которого нет никакого опыта умственного усилия, внезапно сталкивается с ситуацией, где такое напряжение требуется. Как будто он вырос в невесомости, а теперь его перенесли в условия, управляемые силой тяжести, и он не понимает, что предмет нужно держать в руках, не позволяя ему упасть на землю. Какой бы надуманной ни показалась идея, она не удивила моего друга Майкла Коула, выдающегося психолога и исследователя разных культур из Университета Калифорнии, Сан-Диего. Когда я рассказал ему об этих моих пациентах, не говоря уже о моем собственном изумлении, он немедленно заметил, что отделение абстрактных мыслей от практического действия представляет собой феномен культуры.

Если сама привычка умственных усилий и, возможно, другие базовые когнитивные привычки являются функцией информационных требований общества, то повышение требований в быстро меняющемся окружении может оказывать существенное влияние на сам мозг. Изменения в скорости накопления знаний будут изменять требования к нервной системе не только у тех людей, которые творят человеческую культуру, но и у тех, кто ее потребляет, что означает – у всех и каждого. Это значит, что требования к мозгу могут очень сильно отличаться во время культурных «взрывов» и периодов культурного застоя.

Во время прошлых всплесков культурного брожения серьезные перемены в технологиях переплетались с социальными и политическими изменениями, и мы опять являемся свидетелями этого сегодня, и часто совершенно непредсказуемым образом. Например, это Арабская весна, которая, к худу ли, к добру, прокатилась по Северной Африке и Ближнему Востоку. Арабская весна была бы вообще невозможна без интернета и социальных сетей, не говоря уже о всемирном рекрутинге разгневанных оппозиционеров организацией ИГИЛ. Поскольку западные силы бомбили ИГИЛ без особого эффекта, сообщество хакеров под названием «Анонимы» объявило свою собственную войну ИГИЛ через замаскированных представителей в социальных сетях. Кто знает, может быть, в мире, где нетрадиционная организация возникает благодаря интернету и социальным сетям, атака в киберпространстве принесет больше результатов, чем обычные военные действия. Между тем необузданное, но, вероятно, эффективное использование Твиттера Дональдом Трампом могло сыграть роль в его неожиданной победе на президентских выборах в Соединенных Штатах в 2016 году. Жизнь намного удивительнее, чем футуристическая фантастика!