Мэри Пайфер - Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков

Здравый смысл моей двоюродной сестры подсказывал ей, что не надо бы покупать дочери дорогое (за двести долларов) платье с глубоким декольте на выпускной бал. Но ведь у всех ее подружек будут такие. А дочь так упрашивала, потому что не хотела оказаться изгоем на выпускном.

У этой же моей двоюродной сестры были твердые убеждения в отношении алкоголя в жизни подростка. Она была категорически против вечеринок со спиртными напитками. Но ее дочь настаивала, что хочет там быть, потому что туда ходили все популярные подростки, и если она не пойдет, то будет изгоем. Моя сестра разрывалась между неприятием алкоголя и желанием помочь девочке завоевать популярность в школе.

Матерям хотелось, чтобы дочери ходили на свидания, но они с ужасом думали о том, что их могут изнасиловать, заразить СПИДом и другими заболеваниями. Они хотели, чтобы девочки были независимыми, но понимали, как опасен для женщины может быть мир вокруг. Они хотели, чтобы дочери не слишком были озабочены собственной внешностью, но знали, что девушки страдают, общаясь с другими людьми, если не чувствуют себя привлекательными.

Девушки стремились стать самими собой, но нуждались в материнском руководстве и любви. Они отвергали мамину защиту, даже отправляясь в опасное плавание по житейским морям. И злились на матерей, когда те предупреждали их о возможных опасностях, думая, что осведомлены о них гораздо лучше, чем мамы.

У большинства девушек 1990-х в более раннем возрасте были близкие взаимоотношения с мамами, и у многих эти теплые отношения восстановились, когда девушки повзрослели. Но мало кому из дочерей удавалось сохранить такую близость и тепло в отношениях в раннем подростковом возрасте и в старших классах школы. Именно в то время, когда эти девочки был наиболее уязвимы, они отвергали помощь того единственного человека, который больше всего хотел понять, что им нужно. Матери и дочери постоянно находились друг с другом в конфронтации, пытаясь установить правильный градус близких отношений. Джессика и Бренда были настолько близки, что когда Джессика вступила в подростковый возраст, то стала отвергать все, что предлагала мама. У Соррел и Фей были добрые отношения, которые строились на взаимном уважении и понимании чувств друг друга. Уитни и Эвелин постоянно жестоко конфликтовали. Уитни была более психологически зрелой по сравнению с мамой.

Джессика, 15 лет, и Бренда

Джессика и Бренда были полной противоположностью друг другу. Бренда была социальным работником, ей было за тридцать. Она была полненькая, небрежно одетая, седоватые волосы всклокочены. Говорила она откровенно и быстро, жестикулируя, чтобы лучше передать эмоции. Она могла выразить словами все, что чувствовала, и у нее была сложная теория насчет любой проблемы во взаимоотношениях с Джессикой. Рядом с ней сидела Джессика, неподвижная и отстраненная, словно ледяная скульптура, тоненькая, бледная и темноволосая, в черной шелковой блузке и брюках.

Бренда заявила: «Я просто выбилась из сил из-за Джесси. Она не хочет идти в школу. Я же социальный работник, и это ставит меня в очень неловкое положение. Руководство школы на моей стороне. Но не могу же я взять и насильно притащить ее туда».

Она вздохнула. «Я не могу заставить ее что-либо делать. Она просто спит, смотрит MTV и читает журналы. По дому не помогает и с друзьями никуда не ходит. Просто зря проводит день за днем».

Я спросила Джессику, как она проводит свободное время. Та отвернулась, и Бренда ответила за нее: «Ей нравится смотреть телевизор в моей комнате. И весь день напролет, пока я на работе, она валяется у меня на постели и лоботрясничает. Я купила ей телевизор, но она все равно тащится в мою комнату. Говорит, что моя постель удобнее».

Джессика трагически вздохнула, а Бренда продолжала рассказывать: «Я была не замужем, когда родила ее. Джессике не хватает отца. Из-за этого она не так себя воспринимает, как надо».

Джессика злобно глянула на нее в этот момент, но сама что-то сказать отказалась.

«Раньше мы с Джесси все делали вместе. Она была такая чудесная, ей все так нравилось. Ума не приложу, что с ней теперь стряслось, – она вздохнула. – Ничего у меня с ней не получается. Если я о чем-то спрашиваю, она считает, что вопрос этот глупый. Если я молчу, она обвиняет меня в том, что я на нее таращусь. Если я с ней разговариваю, то, видите ли, читаю ей наставления. Я с ней все время на взводе. Она постоянно орет на меня».