Роберт Уокер - С широко открытыми глазами

Монозадачность требует уделять безраздельное внимание текущему разговору или чтению книги, но особенно увлекательной она становится, когда применяется к чему-то, в чем с виду вовсе нет ничего привлекательного.

Нет ничего плохого в том, чтобы смотреть сериал, пока вы складываете вещи, или слушать подкаст, оттирая раковину. Но гейм-дизайнер и философ Ян Богост (чьи идеи я цитировал в разделе о превращении похода в торговый центр в игру) выступает за то, чтобы уделять безраздельное внимание таким обыденным задачам, как уборка и глажка, а не отвлекаться от них, развлекая себя. В том числе он выступает за… стрижку газона.

«Я люблю приводить ее в пример, потому что это занятие, которое обычно никто не считает увлекательным, — рассказал он в интервью. — Но потом вы начинаете открывать в нем что-то, чего не замечали раньше… Кажется, что чем больше вы углубляетесь в знакомые дела, тем веселее. Вам требуется все меньше новизны, чтобы получать все больше удовлетворения».

Ключ в том, по мнению Богоста, чтобы понять: новые осознания не обязательно исходят от вас, они могут появляться благодаря вашей открытости тому, что вы делаете в однозадачном порядке. «Это не вы отыскали смысл, — заключает Богост. — Он был дан вам миром. И когда вы встанете на этот путь, на котором вы готовы найти что-то увлекательное в глажке и мытье посуды, вы научите себя находить его почти в чем угодно».

Так что идите и косите газон.

НЕКОТОРЫМ ЛЮДЯМ необходимость сидеть в кафе в одиночестве напоминает фильм 1984 года «Одинокий парень», герой которого в исполнении Стива Мартина заказывает столик на одного. Его освещает огромный прожектор, и гости замолкают, наблюдая, как он проходит к своему столу.

Преподаватель Эндрю Рейнер рассказал в эссе для The New York Times, что ему приходится идти на драконовские меры, чтобы убедить студентов преодолеть этот страх. Он просит их «перекусить в полной университетской столовой без учебников, ноутбуков или смартфонов. И без друзей».

Рейнер учит сближаться, объединяться и открывать свою ранимость в эру социальных сетей. Многих студентов беспокоит это задание, им кажется, будто их осуждают, и их самооценка снижается.

Одно интересное исследование подсказывает, что наш страх одиночества и осуждения напрасен. Исследователи останавливали студентов колледжа и уговаривали их ненадолго зайти в картинную галерею, в одиночку или группой. Подопытных просили оценить, насколько, по их мнению, им это понравится. Ожидания тех, кому предлагали идти одному, были заметно хуже.

Но напрасно. «Не было обнаружено статистически существенных различий между тем, как оценили полученный опыт те, кто ходил в галерею в одиночку, и те, кто ходил в компании, — выяснили ученые. — Все получили одинаковое удовольствие».

Провести время в одиночестве — не наказание. Это шанс. Шанс побыть полностью свободным от чужих ожиданий или от своего смартфона.

ФРАНЦУЗСКИЙ ПИСАТЕЛЬ ЖОРЖ ПЕРЕК, наиболее известный благодаря роману 1978 года «Жизнь способ употребления » [15] Перек Ж. Жизнь способ употребления . СПб.: ИД Ивана Лимбаха, 2013. , придумал термин «инфраординарный», чтобы описать события, объекты и связи, противоположные «экстраординарным», которые обычно захватывают наше внимание.

Одержимость Перека инфраординарным была отчасти идеологической. Так, он критиковал современные ему средства массовой информации. «Кажется, что нас волнуют только крупные события, неприличное, экстраординарное: выкрики с первых страниц, дерзкие заголовки», — писал он в 1973 году. Можно только вообразить, что бы Перек сказал о новостном цикле XXI века.

«Ежедневные газеты пишут о чем угодно, кроме повседневного, — сокрушался он. — Что на самом деле происходит, что мы переживаем, все остальное — где оно?» Это был его главный вопрос: «А как же все остальное?»

Самая дерзкая попытка Перека уделить должное внимание инфраординарному приняла форму небольшой милой книги под названием An Attempt at Exhausting a Place in Paris («Попытка исчерпать место в Париже»), опубликованной в 1975 году. Чтобы ее написать, он провел почти три дня на одной парижской площади, где игнорировал примечательную архитектуру, а вместо этого обращал внимание на все остальное, попадавшее в его поле зрения. Перечень «остального»: почтовый грузовик, ребенок с собакой, женщина с газетой, мужчина с большой буквой «А» на свитере — стал поэзией повседневности.