Джордан Шапиро - Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать

Мой сын активно развивает способность справляться с диссонансом между тем, что происходит в его голове, и тем, что происходит вокруг него. Ему нужна помощь, чтобы чувствовать себя уверенно относительно правильности выбора, который он делает. Это важно, потому что шаблоны, которые он закрепляет сейчас, повлияют на всю его оставшуюся жизнь. «Процесс принятия реальности никогда не завершается, – пишет Винникотт, – (…) ни один человек не свободен от напряжения, связанного с восприятием внутренней и внешней реальности».

Вспомните любой спор, который вы когда-либо вели с коллегой, возлюбленной или супругой. Это результат разрыва между ожиданием и реальностью. Вы каждый раз чувствуете тревогу, расстройство и разочарование, когда исход противоречит вашим мысленным прогнозам. Почему? Потому что прогноз – это не просто стратегический замысел. Каждый раз, когда вы мысленно разговариваете сами с собой – подбираете аргументы, которые вы сможете использовать в споре, прокручиваете в голове события, которые как бы рассказываете матери, вычисляете, сколько денег планируете заработать и потратить на роскошный отпуск, – вы также закрепляете нарратив своей личности. Проблема в том, что в конце концов наступает реальная жизнь, и она редко соответствует ожиданиям. Возникает конфликт между внутренней и внешней реальностью.

Для моего сына смартфон – это что-то личное и надежное. Он чувствует, что именно там содержатся сведения, определяющие, кем он является на самом деле.

Как с этим справиться?

По словам Винникотта, все зависит от того, насколько удачно вы пережили детский этап привязанности к переходным объектам. Если вы грамотно их использовали, то наверняка смогли развить необходимые для жизни во взрослом мире навыки. Если нет, вы всегда будете ожидать, что другие люди примут вашу точку зрения как единственно возможную. Этого, разумеется, не произойдет – и придется страдать.

Чтобы избежать подобного дискомфорта и стать «хорошо приспособленными», детям нужно то, что Винникотт назвал «достаточно хорошим материнством». Достаточно хорошая мать интуитивно распознает переходный объект. Она не критикует фантазии ребенка, а отражает и признает их. Даже притворяется, что разговаривает с ним, называет его «Мистер Мишутка» и иногда позволяет ему присоединиться к остальным членам семьи в гостиной. Каждый раз, когда она принимает Мистера Мишутку, она закрепляет привычки, которые лягут в основу взрослой способности ребенка позитивно и уверенно относиться к себе и окружающим. Конечно, малыш знает, что Мистер Мишутка ненастоящий. Но когда мама подыгрывает, она демонстрирует, что его внутренняя, субъективная фантазия имеет вес, даже если ей противоречит внешняя, объективная реальность.

Взрослые понемногу принимают мягкие игрушки в качестве переходных объектов, но при этом паникуют, когда дети привязываются к электронным устройствам. Почему? Я думаю, их беспокоит, что те будут затягивать детей в захватывающие виртуальные миры, которые сложно отличить от реальности. Они верят в то, что материальное проявление фантазий, построенное на окружающих предметах (чаепитие кукол или невероятные приключения экшен-фигурок), лучше соотносится с принципами здорового развития детства. Чего они не понимают, так это того, что, подобно песочнице, семейному ужину и фотографиям на стене, Мистер Мишутка так же является продуктом определенного времени и места.

Все плюшевые мишки названы в честь Теодора Рузвельта. Во время охоты на Миссисипи он отказался подстрелить медвежонка, привязанного к дереву. Хотя Рузвельт и был заядлым охотником, убившим тысячи животных в течение своей жизни, выстрел в беспомощного звереныша не казался достойным пунктом в его послужном списке. Это противоречило его чувству собственного «я».

В ответ на это в политической карикатуре Washington Post под названием «Проводя границу по Миссисипи» был изображен президент, одетый в охотничьи штаны цвета хаки и бандану, с винтовкой в руке, в очках, в шляпе, вздернутой вверх с одной стороны. В этом знаковом образе он отворачивается от милого, испуганного медвежонка. Этот мультяшный медведь стал прообразом не только плюшевых мишек, но и в целом любых мягких игрушек.

«Мягкие игрушки» – это изобретение XX века. По мнению историка Стивена Минца, они отражают «новые представления о детстве и возникновение современного вида потребительской экономики». Первоначально они продавались в качестве «приятелей по кроватке» для перепуганных младенцев, которые пытались заснуть в отдельных спальнях, лишь недавно ставших частью семейного дома. В те дни потакание капризам и страхам детей считалось довольно прогрессивной реакцией, поэтому покупка плюшевого мишки, должно быть, заставляла родителей чувствовать себя просветленными.