Джордан Шапиро - Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать

Эта теория может показаться безличной, но я убедился в ее корректности на примере собственного сына. Он был абсолютно обычным малышом, у которого были пушистая красная обезьяна и дешевый вискозный платок, используемый вместо одеялка.

Термин «одеяло безопасности» был популяризирован в 1950-х годах персонажем комикса Peanuts Лайнусом ван Пелтом. Именно Чарли Браун и его друзья помогли теории Винникотта стать общеизвестной. Родители приняли это, но не обязательно поняли. Например, я не вполне понимал, как что-то не особенно тактильное может утешать. Я едва заметил, когда портативная игровая консоль Nintendo DS моего сына стала его переходным объектом. Она была сделана из твердого пластика и едва ли располагала к приятному взаимодействию. Тем не менее он устраивал истерику, если мы забывали про нее во время перемещений между моим домом и домом его матери. Даже когда он не играл, то все равно настаивал, чтобы она была в пределах досягаемости.

Сегодня его смартфон выполняет ту же роль. Я подозреваю, что само осознание того, что он может отправлять текстовые сообщения двадцать четыре часа в сутки, помогает создать впечатление связи между двумя отдельными домами – это устраняет разрыв, усугубляемый разводом. Кроме того, привычные игры дарят ему чувство контроля. Вот почему, даже когда мы вместе уезжаем отдыхать, он никогда не перестает играть.

– Эй, приятель! – кричу я, умоляя его выглянуть в окно отеля. – В Terraria можно поиграть и дома, но когда еще ты увидишь заснеженные горы Юты?

Я забываю, что он тоскует по дому, что телефон гарантирует ему чувство безопасности и надежности. Мне бы очень хотелось, чтобы он был больше вовлечен в наше приключение. Но он ребенок; он все еще пытается понять, что значит иметь чувство собственного «я», которое не связано с местом – которое остается стабильным, даже когда все его контекстуальные ориентиры находятся за тысячи миль.

Телефон подключает его к знакомому миру. Создается впечатление, что друзья тоже рядом. Кроме того, это отражение чего-то глубоко личного. На сенсорном экране его идеи и эмоции могут принимать форму: от чего-то абстрактного к конкретике. Смартфон позволяет ему манипулировать символическими объектами в трех измерениях. Это помогает совершать переход между реальным и воображаемым опытом, между внутренними и внешними повествованиями. Он не игнорирует горы, он упорно пытается осознать то, что они действительно рядом.

Но я все равно раздражаюсь. Я планировал эту поездку в течение нескольких недель, и я восхищен, что пейзаж за окном выглядит совершенно иначе. Мне хочется познакомить его с чем-то новым.

– Тебя что, приклеили к этой штуковине? – спрашиваю я.

– Ну прости, пап.

Он смущенно и пристыженно смотрит под ноги, неохотно блокирует экран смартфона и кладет его в карман. Но все равно не фокусируется на том, что вокруг него. Вместо этого он полностью отключается, теряется в собственных мыслях.

Теперь он обижен и сердит.

В общем-то, имеет полное право.

Просто подумайте, каково это для детей – слышать, что мы приравниваем их переходные объекты к сигаретам и наркотикам.

Теперь я и правда тот самый великан на верхушке бобового стебля. «Фи-фай-фо-фам!»

Возможно, ребенок чувствует себя довольно растерянно большую часть времени, и я могу его понять. Большинство взрослых, наверное, тоже. Мы с такой настороженностью относимся к виртуальному миру, потому что помним трудности, связанные с пубертатом, и понимаем, как некоторые элементы цифрового ландшафта могут усилить чувство дискомфорта у детей. Смартфоны и другие цифровые устройства, похоже, моделируют ситуацию, в которой подростки не в состоянии избежать проблем жестокой социальной агоры, даже когда они возвращаются домой после учебного дня. Убежища не существует; конкурс популярности, кажется, никогда не заканчивается. Он просто перемещается в сеть, внутрь портативного гаджета.

Родителей гнетут собственные неловкие воспоминания о школьных годах. Они хотят защитить своих любимых детей от обид, живущих в памяти. Вот только это не совсем правильно. Они ошибочно цепляются за старое разграничение между очагом и агорой и не понимают, что иногда цифровые устройства предлагают другой вид ухода от реальности, – тот, в котором дети отчаянно нуждаются.

Для моего сына смартфон – это что-то личное и надежное. Он чувствует, что именно там содержатся сведения, определяющие, кем он является на самом деле. Голосовой помощник утверждает, что знает его и может предугадать его потребности. Панель поиска заверяет, что всегда найдет ответы на любые вопросы, сведет к минимуму неопределенность и поможет урегулировать конфликты. Стоит ли удивляться, что он бесится, когда я забираю его телефон или говорю выключить его? Мальчик не зависим от своих устройств; ему просто не нравится, когда я нарушаю их связь. В чем он действительно нуждается, так это в том, чтобы я принял, поддержал и наставлял его, когда он научится использовать эти инструменты для выражения и формулирования точно идентифицированных сведений.