Марта Стаут - Социопат по соседству [Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять] [litres]

– Я знаю, я знаю. Это нелогично, – сказала она.

К концу первого года обучения Ханны в медицинской школе ее мать получила примерно дюжину непонятных пугающих сообщений, но ни мать, ни дочь не обратились в полицию.

В мае Ханна собралась слетать навестить отца в тюрьме. Я предупредила, что этот визит будет для нее эмоционально болезненным, но она не собиралась отказываться от своей идеи. В попытке подготовить девушку к тем чувствам, которые ей, возможно, придется испытать, когда она увидит своего отца в тюрьме, я провела с ней несколько бесед, но то, что произошло, превзошло все ожидания.

Оглядываясь назад, я полагаю, что отец Ханны, должно быть, достиг точки, когда ему захотелось, чтобы аудитория оценила его мастерство игрока. Если сравнивать, это что-то вроде решения Скипа заманить свою младшую сестру на берег озера. Мне трудно найти другую причину, по которой этот человек вдруг стал таким откровенным со своей дочерью. Что касается Ханны, насколько я поняла, она не собиралась быть прямолинейной с отцом. По-моему, ее поведение в момент посещения тюрьмы – одна из лучших иллюстраций того, насколько много человек может знать о другом человеке, не осознавая, что он все это знает.

Вот что она рассказала мне об их разговоре, когда вернулась в Бостон. Думаю, что во время их встречи было сказано больше, но Ханна разделила со мной немалую часть.

Описывая унизительный процесс прохода в тюрьму, она начала плакать, но быстро взяла себя в руки, и дальше голос ее звучал спокойно

– Я боялась, что он будет выглядеть жалким и разбитым, – сказала девушка, – но он выглядел прекрасно. Не знаю… он был таким живым – вот что я хочу сказать. Его глаза сверкали. Конечно, я видела его таким прежде, но совсем не ожидала, что он таким будет в тюрьме. Он был рад меня видеть, спросил о моих оценках. Я думала, что он спросит о маме, но он этого не сделал. И поэтому я решила: зачем откладывать? И спросила его.

Она произнесла это так, как будто я знала, что она имеет в виду, – а я не знала.

– О чем? – уточнила я.

– Я спросила его: «Что этот человек искал в доме, папа?» Он сказал: «Какой человек?», но я была уверена, что он понял, о чем я говорю. Он не выглядел ни пристыженным, ни смущенным, ничего подобного. Я сказала: «Человек, которого ты застрелил». Он даже не моргнул, он просто сказал: «А, тот человек. Он искал несколько имен. Но не нашел их, уверяю тебя».

До этого Ханна рассказывала, не глядя на меня, а теперь подняла глаза.

– Доктор Стаут, его выражение лица… Оно было таким, будто мы говорили о чем-то очень забавном. Я хотела убежать, но я этого не сделала.

– Я не знала, что вы собираетесь его спросить об этом. Вы меня удивили, – сказала я.

– Это было ужасно, – продолжила Ханна, будто не услышав меня. – Я сказала: «Значит, ты его знал?», и он ответил: «Конечно, я знал его. Зачем мне убивать совершенно незнакомого человека?» И рассмеялся. Он рассмеялся, доктор Стаут.

Она обращалась ко мне, но было видно, что она говорит все это для себя, ей надо было выговориться.

– А потом я сказала: «Ты имеешь дело с героином?» Конкретно на этот вопрос он не ответил, он просто сказал, что я умная. Вы можете в это поверить? Он сказал мне, что я умная.

Представьте большую белую акулу с требовательной совестью. Как долго она проживет?

Ханна покачала головой и некоторое время молчала. В конце концов я сама подтолкнула ее. Я спросила:

– Вы задавали другие вопросы, Ханна?

– Да. Я спросила: «Ты убил кого-нибудь еще?» И знаете, что он ответил? – Она снова замолчала.

Немного погодя я спросила:

– Что он сказал?

– Он сказал: «Пятая поправка» [72] Имеется в виду Пятая поправка к Конституции США, по которой человек может не свидетельствовать против себя и не должен привлекаться к ответственности дважды за одно и то же преступление. .

Ханна снова заплакала, на этот раз не сдерживаясь. Ее внезапное, мучительное горе из-за отца, которому она верила, напомнило мне цитату из Эмерсона: «Из всех способов потерять человека, смерть – самый лучший».

Она плакала долго, но когда слезы иссякли, она еще раз удивила меня. Она подумала о собственной безопасности. Вытерев лицо салфетками из коробки, она посмотрела на меня и сказала ровным голосом:

– Знаете, адвокаты ведь скоро вытащат его оттуда. Что мне тогда делать?

И я услышала свой ответ, причем определенно содержащий больше эмоций, чем я привыкла использовать во время терапевтических сеансов: