Рэймонд Моуди - Жизнь после утраты - Как справиться с горем и обрести надежду

Первый личный опыт ребенка, связанный со смертью, обычно оказывается самым ярким и окрашивает отношение к этому понятию на протяжении всей жизни. Для многих это момент, когда они находят во дворе мертвую птицу или насекомое. Возможно, умирает любимый питомец или член семьи. Иные впервые сталкиваются со смертью, глядя на то, как горюет дедушка или бабушка. Горе настолько сильное чувство, что может безмолвно передаваться от поколения к поколению, как это показано в следующем примере.

«Горе нескольких поколений» — рассказ Дайан

Лучи восходящего солнца превращались в радугу на кубке из цветного стекла, который подарил мне бывший пациент хосписа. Я брала в руки кубок только тогда, когда мне необходимо было поднять себе настроение, как, например, в тот день. Мой кот, которому стукнуло уже двадцать лет, чувствовал себя плохо, и ветеринар позвонил сказать, что, по данным свежих анализов, у бедняги отказывают почки.

Кот начал теребить своими белыми лапками мой халат, и тут телефон зазвонил снова. На сей раз это была моя дочь. «Привет! Давайте отмечать день рождения! — сказала она. — Сайласу сегодня полгода!» Но мое настроение было непраздничным, и я не хотела обрушивать свое горе на родных. Немного поразмыслив, я решила, что выход в люди поможет мне развеяться, а о больном коте я упоминать не буду. Словно клоун, готовящийся к представлению, я нацепила самую яркую одежду и самое счастливое выражение лица.

Стоило мне перешагнуть порог их дома и, как обычно, весело сказать: «Привет!», как мой внук восторженно взвизгнул. С другого конца комнаты он тянул ко мне свои ручки, готовясь меня обнять. Его голубые глаза сияли, он улыбался во весь свой беззубый рот и уже собрался из маминых объятий кинуться в бабушкины. Но, по мере того как я приближалась, восторг на лице Сайласа таял. К тому моменту как я взяла его на руки, сияние глаз и улыбка сменились выражением глубокого горя. Он спокойно и просто взял мое лицо в свои крошечные ладошки и посмотрел мне прямо в глаза. Потом он обнял меня за плечи и уткнулся носом мне в шею. И будто бы этого было недостаточно, чтобы продемонстрировать, как горе передается от поколения к поколению, еще он несколько раз застонал. «Он знает… знает», — сказала я. Сайлас крепко обнимал меня, мы с ним сели на диван и долго сидели там, молча прижимаясь друг к другу. Наконец я глубоко вдохнула и рассказала о тяжелом состоянии кота.

Многие дети в первый раз переживают горе, интуитивно почувствовав скорбь родителя, — то горе, что безмолвно передают родителям дедушки и бабушки, после достается малышам. В случае с Сайласом печаль напрямую перешла от меня к нему. Этот пример также иллюстрирует, что почувствовать и выразить горе способны даже младенцы. Хотя Сайлас вряд ли вспомнит этот ранний опыт, вероятно, это переживание все равно повлияет на то, как он будет справляться с горем впоследствии.

Другие люди не только вспоминают, как впервые столкнулись с понятием смерти, но и находятся под глубоким впечатлением от этого знакомства. Возможно, если бы Рэймонд не стал «отцом» исследований в области околосмертного опыта, он был бы отцом нескольких детей и жил бы где-то неподалеку от почтовых дорог США. Он всерьез собирался выбрать профессию почтальона, и так бы оно и случилось, если бы он не познакомился с понятием смерти самым необычным образом.

«Бедный малыш Фриски умер» — рассказ Рэймонда

В Портердейле, штат Джорджия, не было разделения на районы: в городе жили всего около двух тысяч человек и все приходились друг другу соседями. На прогулку можно было отправиться в одном из двух направлений: вниз по склону холма или вверх. Дорога вниз приводила к аптеке Блэки, где наибольшим спросом пользовались мороженое, комиксы, грампластинки и газированная вода. Если пойти по склону вверх, можно было увидеть узкие улочки, вдоль которых толпились скромные домики и росли гигантские дубы. Сидя на террасах, люди приветствовали проходивших мимо соседей. В 1945 году Портердейл был образцом простоты и невинности, которыми славятся картины Нормана Роквелла.

У моего дяди Фэрли был песик, похожий на карманного белого чихуа-хуа. Фриски отличался таким свободолюбием, что его можно было считать общей собакой. Мы с ним любили друг друга так, как только могут любить друг друга собака и маленький ребенок. Когда он видел, что мама собирается со мной на прогулку, он тявкал, прыгал и тащил поводок, чтобы мы взяли его с собой. По дороге он шел рядом с моей синей коляской с большими колесами и никого ко мне не подпускал. Любому, кто кидал в сторону коляски с ценным грузом хотя бы взгляд, Фриски отвечал оскалом и глухим рычанием, а также принимал боевую стойку и от этого казался еще более воинственным. Пусть Фриски и был маленьким, он воображал себя громадным свирепым сторожевым псом.