Алекс Банаян - Третья дверь. Секретный код успеха Билла Гейтса, Уоррена Баффетта, Стива Возняка, Леди Гаги и других богатейших людей мира

Он обвел рукой комнату. Вокруг были десятки старинных произведений искусства, каждое из которых имело собственную энергетику.

– Вон там у меня Нефертити. Вот Будда. Там танская династия. Это из Японии. Это – Пикассо. А вот это – модель первой ракеты Space X. Илон подарил. Мы с ним соседи.

Наша беседа набирала скорость. Куинси перескакивал с медитации на нанотехнологии, моментально переходил от разговора об архитектуре ( «Фрэнк Гери, а он, кстати, тоже Рыба, так вот, Фрэнк Гери всегда говорил мне: «Если архитектура – застывшая музыка, то тогда музыку нужно считать архитектурой в жидком состоянии». Любое великое искусство – эмоциональная архитектура» ) к обсуждению кинорежиссуры ( «Побывав у меня на записи, Спилберг сказал, что режиссирует так же, как я дирижирую. Он создает прочную основу, а дальше импровизирует. Нужно оставлять людям пространство для самовыражения» ). Я откинулся на спинку дивана и молча впитывал неиссякаемый поток мудрых слов.

«Я говорю своим ученикам-музыкантам, что они должны становиться индивидуальностями. Познать и полюбить себя. Это все, что меня интересует… Познать и полюбить себя».

«Молодые всегда за чем-то гонятся. Это потому, что они думают, что всё в их власти. Им следует учиться жить в гармонии с Вселенной. Просто позволь этому происходить».

«У всех травм детства ограниченный срок годности. Разгреби свое дерьмо и живи дальше».

Куинси достал с полки журнального столика какую-то книгу. Он полистал страницы с черно-белыми фотографиями.

– Это Чикаго тридцатых годов, приятель. Там прошло мое детство. Отец работал плотником у самых крутых черных гангстеров мира. Уж эти-то ребята дурака не валяли. В юности я хотел стать гангстером. Оружие и трупы видел ежедневно. – Он закатал рукав и показал шрам на ладони. – Видишь? Мне было семь лет. Зашел не в тот район. Какие-то парни прибили мою руку гвоздем к забору, а потом дали по башке ледорубом. Я думал, мне конец.

Летом отец иногда отвозил его в Луисвилл к бабушке, которая в свое время была рабыней. Время от времени она отправляла Куинси на реку ловить крыс, а потом жарила их с луком на ужин.

Когда Куинси было десять лет, семья переехала в Сиэтл. Как-то ночью он с друзьями залез в пансионат, чтобы наворовать еды. В одной из комнат Куинси наткнулся на пианино, которое видел первый раз в жизни. Свое первое прикосновение к клавишам он помнит как момент божественного вмешательства. «Для меня изменилось все. Я полюбил музыку так сильно, что сочинял песни до полного самозабвения».

СКОЛЬКО БЫ ТЕБЯ НИ СБИВАЛИ С НОГ, ТЫ ОБЯЗАН ВСТАВАТЬ.

Куинси научился играть на всех доступных ему инструментах – скрипке, кларнете, трубе, сузафоне, всех видах валторн и тромбоне. По вечерам он сбегал из дома, чтобы послушать в ночных клубах заезжих джазовых музыкантов. В 14 лет в одной из таких вылазок он познакомился со слепым подростком на два года старше. Они подружились, и старший стал учить младшего. Слепого подростка звали Рэй Чарльз.

– С Маккартни я познакомился, когда ему было 22, с Элтоном Джоном – когда ему было 17, с Миком Джаггером, со всеми этими парнями… Я открыл Лесли Гор, когда ей было 16.

Песня It’s My Party в исполнении Лесли Гор была одним из главных хитов 1963 года.

– Как вы ее нашли? – спросил я.

– Через ее дядю, он был из мафии. Он пришел к Джо Глейзеру, а тот работал на Аль Капоне. Когда я поднимался, вся музыка была под мафией. Импресарио Дюка Эллингтона, Луи Армстронга, Лайонела Хэмптона – сплошь мафия. Полное дерьмо, друг мой. Черных эксплуатировали невероятно. Тогда я понял, что если мастер-запись, негатив или авторские права принадлежат не тебе самому, то в музыкальном бизнесе ты никто. На собственном горьком опыте научился.

Куинси написал десять песен для легендарного оркестра Каунта Бейси. Воротила шоу-бизнеса Моррис Леви пригласил его к себе в офис подписывать контракт на передачу авторских прав. Контракт лежал на столе, а Леви стоял в окружении своих криминальных дружков.

– Можешь просить, сколько хочешь, но получать ты будешь один процент, – сказал он Куинси.

– Я подписал контракт, и в ту же секунду он стал хозяином всего, что должно принадлежать мне, – сказал Куинси, посмеиваясь, как будто это воспоминание доставило ему удовольствие. А я почему-то напрягся всем телом.

– Я был молод и урок усвоил. В следующий раз, когда я написал вещи для альбома Бейси, он спросил меня: «А что будем делать с авторскими правами?» Я говорю: «Ничего. Оставлю себе». Он говорит: «А ты умнеешь, парень. Что ж ты в прошлый раз об этом не подумал?» – И Куинси снова хохотнул. – Мафия забирала себе все. До сих пор пытаюсь вернуть, – добавил он.