Ганс Айзенк - Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии

Рональд Блэкберн (Blackburn, 1998) также сообщает данные исследования, на основании которых можно предполагать, что повторяющиеся правонарушения, совершаемые взрослыми, представляют попытки контролировать социальное окружение, воспринимаемое как враждебное и угрожающее. Блэкберн предполагает, что крайне криминальные правонарушители отличаются резко выраженным враждебно-доминирующим стилем взаимодействия с окружающим миром. Иначе говоря, часто повторяющееся криминальное поведение данного индивида отражает не столько просто дефицитарность сознания (как предполагал Айзенк) или самоконтроля (как считает Хиршу), сколько постоянное стремление контролировать и доминировать над другими в социальном окружении.

Согласно Блэкберну, хроническая криминальность может объясниться как «стремление сохранить статус или контроль над социальным окружением, от которого человек чувствует себя отчужденным» (Blackburn, 1988, р. 174). Хорошо отрепетированный когнитивный сценарий упорного, пожизненного правонарушителя, следовательно, отражает стремление индивида доминировать, часто враждебным образом, над социальным окружением, которое воспринимается им как враждебное.

Агрессия является простым, прямым способом разрешения конфликтов. Если что-то происходит не так, как хотелось бы вам, воздействие на социальное окружение с помощью угроз и враждебных действий может быть использовано как самый прямой (хотя и не обязательно самый эффективный в конечном счете) способ конфронтации с вашими обидчиками. С другой стороны, просоциальные решения и альтернативные неагрессивные сценарии представляют менее прямые и более сложные, по сравнению с агрессивными, решения. По существу, их использование представляется более затруднительным. Теоретически когнитивно более «простой» индивид будет более склонен к упрощенным и прямым решениям проблем. Помимо того, поскольку просоциальные решения более сложные и не так легко осуществимы, они требуют эффективных социальных навыков. Однако овладевание социальными навыками требует времени, а необходимые для их формирования подкрепления весьма неоднородны. Агрессивное поведение, с другой стороны, часто обеспечивает агрессору немедленное подкрепление и, следовательно, с большей вероятностью закрепляется и сохраняется в его арсенале стратегий непосредственных решений конфликтных ситуаций. На основе результатов двадцатидвухлетнего лонгитюдного исследования Huesmann (1984) пришел к выводу, что низкие интеллектуальность, компетентность и слабые социальные навыки повышают вероятность того, что ребенок, в основном, будет усваивать более агрессивные способы разрешения конфликтов. Например, данные исследований неоднократно подтверждали тот факт, что подростки, совершавшие серьезные сексуальные преступления, отличаются значительным дефицитом социальной компетентности, например, неадекватными социальными навыками, а также слабыми связями и изоляцией от сверстников (Righthand & Welch, 2001). Кроме того, имеются свидетельства, говорящие о том, что сформировавшийся агрессивный стиль поведения оказывается устойчивым и проявляется в разных ситуациях и в разное время и будет предпочтительным стилем данного индивида в течение взрослого периода его жизни. Но связь между ограниченной интеллектуальной компетентностью и агрессивным поведением не является простой и однонаправленной. Эта связь, по-видимому, скорее имеет интерактивный характер. Агрессивное поведение может интерферировать с позитивными социальными интеракциями с учителями и сверстниками, необходимыми для интеллектуального и социального развития, создавая непрерывную последовательность взаимовлияющих событий: агрессивное поведение влияет на социальное окружение, а социальное окружение, в свою очередь, — на агрессивное поведение.

Дольф Зиллманн (Zillmann, 1988) выдвигает похожий вариант теории когнитивных сценариев, но он, подобно Берковицу, акцентирует значение физиологического возбуждения и его взаимодействия с когнитивными процессами. Зиллманн соглашается с Хэббом (1955, р. 249) по поводу того, что возбуждение — «это энергетизатор, но не „менеджер“, двигатель, но не механизм управления». Когнитивные процессы направляют и регулируют энергетизирующие эффекты гнева, страха или фрустрации. Как хорошо известно из наблюдения агрессии у животных и человека, индивид, обнаружив угрозу своей безопасности и благополучию, может либо драться, либо спасаться бегством. «Распознавание опасности» незамедлительно вызывает состояние физиологического возбуждения, подготавливающее организм к борьбе или бегству. Распознавание опасности, напоминает нам Зиллманн, может быть непосредственным, а реакция рефлекторной. Что происходит дальше, также в большей степени зависит от когнитивных процессов, особенно у человека. Это верно в случаях, когда включаются когнитивные сценарии. Если возбуждение умеренное, индивид, обладающий адекватными навыками и хорошо интегрированными стандартами просоциальных ценностей, по всей вероятности, будет следовать неагрессивному сценарию, хотя вначале он мог испытывать чувство гнева или страха. Однако очень высокие уровни возбуждения интерферируют со сложными когнитивными процессами, которые опосредуют активизацию нашего внутреннего кодекса поведения и обеспечивают нам возможность оценить намерение других и смягчающие обстоятельства (Zillmann, 1988). Вспомните какую-либо крайне стрессовую или опасную ситуацию, в которую, возможно, вам пришлось когда-то попасть, и вы оцените, насколько трудно при этом сохранить ясность мышления. Или вспомните случай, когда вы испытали сильнейший гнев и говорили или делали что-то такое, чего вы вовсе не собирались делать или говорить. При высоких уровнях возбуждения наши когнитивные процессы, по-видимому, суживаются и становятся более ограниченными, временами практически выключаются. Обычно при столь высоких уровнях возбуждения мы прибегаем к прочно сформировавшимся навыкам, управляющим и доминирующим в нашем поведении. По существу, мы становимся «импульсивными» и, в общем, бездумно действующими, а когнитивные процессы, которые могли бы ослабить враждебность или агрессивность, значительно редуцируются. Однако если мы практиковали или репетировали решения проблем посредством ненасильственных или неагрессивных способов поведения, такие способы поведения с большей вероятностью могут стать навыками, к которым мы будем прибегать во всех случаях сильного стресса, страха и высокого уровня возбуждения.