Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Эта дурная логика служит опорой ханжеским умам, давая им иллюзорное основание критиковать и порицать других. Вариации этой ошибки часто носят оттенок морализаторства: праведность говорящего, так сказать, “возвышается” за счет некорректного мышления. В основе подобного морализаторства лежит глубоко укоренившаяся убежденность некоторых людей в том, что, нападая на других за их – часто мнимые – моральные грехи, они косвенным образом укрепляют свою позицию. В этом нет абсолютно ничего нового – казнь была некогда публичным спектаклем, по ходу которого осужденного хулили с показным благочестием. Эта отвратительная показуха, к счастью, ушла в прошлое в большинстве стран мира, что вроде бы дает повод заключить, что мы переросли это низкое и ничтожное состояние. Увы, выплескиваемая в интернете ярость быстро выводит нас из этого заблуждения. Здесь, в Сети, скучное, навязчивое ханжество неизбежно проявляется при малейшем нарушении того морального порядка, который находится в данный момент, как говорится, в тренде.

Это явление настолько распространено, что его примеры удручающе многочисленны. Возьмем для примера один, но очень показательный и поучительный случай – смехотворное преследование Линдси Стоун. В 2012 году Стоун работала в некоей некоммерческой компании, которая оказывала помощь взрослым людям с проблемами в обучении. Линдси прекрасно справлялась со своими обязанностями, ее любили и уважали коллеги, у нее было много друзей, с которыми она охотно обменивалась веселыми снимками. Нам всем знакома следующая невинная шутка: человек, стоя под какой-то запрещающей надписью, позирует на камеру, притворяясь, будто нарушает запрет. Например, он может притвориться, что дымит сигаретой под табличкой “Здесь не курят”. Чаще всего при виде такой фотографии никто и бровью не ведет. Это всего лишь легкомысленная сценка, в которой нет ни малейшего злого умысла. Однако когда Линдси подобным образом пошутила во время посещения Арлингтонского национального кладбища в Виргинии, реакция последовала незамедлительно. Линдси сфотографировалась под плакатом с призывом соблюдать тишину, притворяясь, будто она кричит и ругается.

Случилось то, что очень характерно для нашей цифровой эпохи: фотография, предназначенная для горстки друзей, быстро распространилось в Сети. Не зная контекста, критически важного для понимания “оскорбительной” фотографии, всякий, кто ее видел, давал волю пылающей ярости. Стоун, сама того не желая, затронула национальный нерв. Америка, пожалуй, обожает своих военных больше, чем какая-либо другая страна; любая критика, даже мнимая, может возбудить нешуточные страсти в общенациональном масштабе. Фотография разлетелась по интернету, подняв волну возмущения по поводу неуважения к погребенным на кладбище солдатам. Из-за выдернутого из контекста снимка Стоун мгновенно стала объектом ненависти и парией. Не меньше 30 тысяч человек решили непременно ее отыскать, и, конечно, она была найдена.

Хор обличавших и оскорблявших заходился в неистовом безумии. Никто не сочувствовал Стоун: она не только потеряла работу – на нее посыпались угрозы убийства или изнасилования за ее абсолютную аморальность. Совершенно объяснимо, что Линдси впала в тяжелую депрессию; охваченная тревогой, она стала бояться выходить из дома. В стадном мозге виртуальной толпы, в его глубине, таилась никем не замеченная логическая неувязка – нечто настолько извращенное, что вся эта свора смогла легко оправдать угрозы насилием в отношении безобидной молодой женщины и упиваться ее падением, оставаясь при этом твердо убежденной в своем моральном и нравственном превосходстве: “Она лишена моральных устоев. ➔ Я нападаю на нее. ➔ Моральная правда за мной”.

Высказываясь по поводу моббинга, психолог Джоан Фриденберг пишет, что “большинство людей в толпе нападающих считают свои действия полностью оправданными кажущейся безнравственностью и развращенностью жертвы, по крайней мере до тех пор, пока их не призывают к ответу, например, в суде или в ходе журналистского расследования, когда они начинают относиться к делу с некоторой долей обдумывания”. Мнимая праведность толпы может быть оправдана только в том случае, если жертва в ее глазах предстает злодеем, достойным ненависти и уничтожения, – и, таким образом, стремление к извращенной справедливости часто принимает анималистическую форму, с полным превращением жертвы в животное в глазах толпы. Как замечает Фриденберг, “полное отсутствие ответственности делает толпу преступной”.