Я далек от желания настаивать на непогрешимости ученых; ничто не может быть более далеким от правды. Мы обычные люди и подвержены тем же заблуждениям, каким подвержен каждый человек. Мы неизбежно совершаем ошибки, но и умеем учиться на них. Аналитическое мышление и научный метод сами по себе не являются исключительной собственностью науки – они принадлежат всем нам. Ученые не должны уподобляться Олимпийским богам-небожителям; они – наследники Прометея, стремящиеся поделиться со всеми добытым ими огнем. Мы живем в эпоху, когда отделить сигнал от белого шума стало невероятно трудно, но абсолютно необходимо; мы живем в мире, где мифы и манипуляции угрожают задушить истину, и я искренне убежден, что никогда еще не было настолько важно овладеть аналитическим мышлением буквально всем людям – художникам и бухгалтерам, полицейским и политикам, врачам и конструкторам. Начнем же мы с самого фундаментального свойства человека – с его разума.
“Тот, кто не желает думать – упрямец; тот, кто
не может – глупец; а тот, кто не осмеливается – раб”.
Уильям Драммонд
Глава 1
Неприличное предложение
Как бы странно это ни звучало, но средневековое папство было гнездом политических интриг, достойных пера Джорджа Мартина. Однако даже по весьма причудливым стандартам того времени очень немногие странные и страшные события истории католической церкви могут сравниться с абсурдностью действа, происшедшего в январе 897 года. Его местом стал судебный зал величественного римского собора Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме, где новый папа Стефан VI метал громы и молнии в своего предшественника Формоза, обвиняя его в вероломстве, подкупах и других грехах. Но, несмотря на тяжесть обвинений, Формоз отвечал на все тирады ледяным молчанием. Еще бы: ведь папа Формоз умер за девять месяцев до этого судилища.
Тем не менее полуразложившийся труп, облаченный в папское одеяние, сидел на троне, а спрятанный за ним перепуганный дьякон должен был отвечать на обвинения от лица покойника. Папа молчал, и это молчание было истолковано обвинителями как признание вины. Стефан объявил, что невиновный всегда может ответить на обвинения и защитить себя. Таким образом, вина Формоза была доказана. Стефан не стал терять время – он тут же проклял умершего и велел отрубить ему три пальца правой руки, чтобы тот никогда больше не смог благословлять верующих, если бы даже ожил (что было бы немалым успехом реаниматологии).
Голый труп Формоза протащили по улицам Рима и бросили в Тибр. Позже монахи извлекли тело из реки, и очень скоро мертвый Формоз стал для римских граждан предметом поклонения. Весь этот сюрреалистический кошмар вошел в историю под названием “Трупного, или Жуткого синода”, Synodus Horrenda ; в результате общество отвернулось от Стефана [2] Формоз был в конце концов реабилитирован и погребен с почестями в полном папском облачении, однако на этом его злоключения не прекратились. Много лет спустя жестокий и распутный папа Сергий III отменил прощение. Несколько источников сообщают, что Сергий даже приказал обезглавить труп – видимо, для верности. Истинность этих сведений подтвердить трудно, но Сергий своей жестокостью и развращенностью выделялся даже на фоне других, не отличавшихся нравственностью и милосердием, римских пап того времени. По словам одного из современников, Сергий был “негодяем, заслуживавшим веревки или костра”.
. Конечно, Стефан не был законченным идиотом – истинный мотив этого судилища был чисто политическим. Извращенную логику использовали для оправдания омерзительного действа, придав видимость рациональности суду, лишенному всякой справедливости. Нельзя сказать, что это помогло Стефану: в августе 897 года его самого бросили в тюрьму и задушили в камере. Позже церковь без лишнего шума отменила damnatio memoriae (“проклятие памяти”) в отношении Формоза, признав это решение политическим, а не основанным на благочестии, и мудро позволив этому отвратительному инциденту исчезнуть в море забвения. Но из данного случая можно извлечь важный урок: вот до какого извращения доводит порой иллюзия разумности суждения!
Наша способность рассуждать является главной и наиболее очевидной отличительной чертой рода человеческого. Мы – рассуждающие животные, одаренные умением сознавать этот факт. Каждый из нас сталкивается в жизни как с абстрактными, так и с осязаемыми концепциями, учится на уроках прошлого и планирует будущее. И в основе всего этого находится наша способность к разумному суждению – искра, освещающая самые темные уголки, куда может добраться наш разум. Но при всех блистательных достижениях и подвигах, на какие способен наш мозг, он все же не является безотказной машиной, и мы часто совершаем ошибки – как явные, так и скрытые. Психологи Ричард Нисбетт и Ли Росс замечают по поводу этого вопиющего противоречия, что “одним из старейших философских парадоксов является очевидное противоречие между величайшими триумфами и драматическими провалами человеческого ума. Тот же организм, который походя решает логические проблемы, недоступные самым мощным компьютерам, часто совершает ошибки в простейших суждениях о повседневных событиях”.
Читать дальше