Михаил Литвак: Десять методик развития мышления и памяти

Но моя задача – превратить людей в диалектических материалистов, которые знают, как развивается мир.

У нас был спор с одной женщиной, которая спрашивала у меня, что такое астрология? Я честно признался, что эта область знания – вне моего понимания. Я, конечно, астрологов, экстрасенсов, психоэнергетиков уважаю, потому что они как-то могут решать даже самые сложные проблемы за один раз, посмотрев на знаки Зодиака или в карты. Правда, как это делается – моему уму непостижимо. Наверное, у них есть своя клиентура, такие же, как они сами – субъективные идеалисты. Но я сам привык решать проблемы доступными и проверенными для меня способами. Так, например, однажды один экстрасенс просил меня определить только по внешнему виду – болен человек или нет? Я сказал, что могу, но только чтобы понять, как я могу поставить диагноз, надо сначала закончить мединститут. «Пройдите ординатуру по психиатрии, интернатуру, аспиратору, – говорил я экстрасенсу. – И через 6 лет я смогу вам объяснить…» Точнее я могу и сейчас объяснить, но сможет ли он меня понять, не владея моими знаниями?

ПРИМЕР

Как живет субъективный идеалист, идя на поводу своих ощущений? Покажу на примере одной моей клиентки. У нее был разрыв с сексуальным партнером. Она мне говорит: «Он хочет со мной помириться, но боится». Я спрашиваю: «Откуда ты знаешь?» Она: «Он в социальной сети размещает такие тексты (у себя на странице, не ей лично – М. Л.), по которым я понимаю, что он хочет вернуться ко мне, но опасается». При этом женщина совершенно не понимает, что он уже забыл о ней. А она уже долгое время пудрит сама себе мозги. Вот это и есть чисто субъективный идеализм. Я ей посоветовал учиться, развиваться, расти над собой – тогда она станет интересной не только для бывшего ухажера, но и для будущих. «Когда твой партнер узнает, какая ты есть, он тебя тогда и разыщет», – обещал я ей. Она прислушалась. За три года сделала несколько своих выставок, защитила кандидатскую диссертацию. Вроде, как забыла про ухажера, но, оказалось, что просто затаилась, и снова приходит ко мне за советом: «Что мне делать? Смотрю на его посты в соцсетях, и по намекам чувствую, что я его все же интересую». Но я думаю, что, скорее всего, это она себе внушает, чем выдает за действительность. Так что идеи субъективного идеализма довольно стойкие. В общем, субъективного идеалиста не переделать, а объективного – тем более.

Жизнь показывает, что ошибка субъективных идеалистов заключается в том, что они в своих суждениях и своем поведении не опираются на реальные факты. Это хорошо иллюстрируют сексуальные вопросы. Как правило, у каждого человека в жизни было как минимум 2–3 половых партнера. И каждый вспомнит, что когда знакомился с объектом любовных вожделений, то точно был уверен, что перед ним прекрасный человек. Но потом приходят разочарование и желание переделать спутника жизни. А перестроить нельзя. Это просто ужас. К примеру, жена алкоголика так его оправдывает: «Он пьет из-за мамы» или «Его спаивают друзья». Нет! Он пьет из-за самого себя. А когда он ищет внешнюю причину, то таким образом проявляет свой субъективный идеализм. И когда меня спрашивают, реально ли переделать таких людей, я отвечаю – нельзя. Субъективный идеализм сходен с болезненной наркоманической любовью, которую можно вылечить только с помощью специалистов. С материалистами, признаюсь, работать проще.

Следующая категория философии, а, значит, мышления – развитие, когда организм растет и совершенствуется. Но развитие – это не только количественное накопление, но и появление новых качественных черт. Иначе любой организм представлял бы из себя просто кучу примитивных навыков. Поэтому все мы развиваемся. А наиболее интенсивно, как я уже говорил, – в утробе у мамы: сначала две клетки, потом четыре, затем шестнадцать, тридцать две и так далее. После чего начинает дифференцировка – ручки, ножки, хвостик, который «отлетает» буквально перед родами. Когда ребенок рождается, он тоже развивается: вначале кричит уа – уа, потом его кормят с соски или с сиськи, затем он начинает есть твердую пищу, в конце концов, подрастает, учится в школе. Если школа хорошая, она способствует развитию. Если плохая – то тормозит. У нас хорошие школы или плохие? Плохие. Потому что учителя сами не развиваются. Причина в том, что у нас легче всего поступить в педагогический институт. Те выпускники, у которых запас знаний большой, остаются в университете на кафедре. А число несостоятельных учителей становится все больше и больше. Кстати, причина – это тоже философская категория. И она в этом случае одна – у учителей маленькая зарплата. А они больше ничего не умеют делать. Их педагогические усилия очень стереотипны. Поэтому и их развитие останавливается. Есть, конечно, хорошие учителя, которые накапливают новые навыки и знания, сами развиваются. Но их мало.