Вадим Емельянов - Пророческое предвидение будущего

Не увидел Белый ничего одухотворенного, никакой красоты - ни божественной, ни земной и в облике современной ему России. Конечно, поэтическая Россия Блока и обнаженная проза русской жизни в изображении Белого не отрицали, а дополняли друг друга, но, читая их переписку, я ловил себя на мысли, что слышу разговор пророка и духовидца Блока и фарисея и книжника Белого. Явно не понимая природу пророчества, того, что увиденному будущему нельзя научить, его невозможно обойти и предать, Белый пишет Блоку (13 октября 1905, Москва): "Если Ты о будущем, или спорь против моего будущего, переубеди меня, а не то я склоню тебя к моим представлениям о будущем, или же - обернись на Содом и Гомору, т.е. на прошлое.

Но Ты пишешь о будущем, называешь себя купиной, говоришь, что Аполлон будет преследовать Тебя (?!!) - это насмешка надо мной, скобки или реальный путь?

Откройся, наставь, научи. Я не ребенок, чтобы мне всяким словам удивляться и верить".

Любовная страсть и отношение к революции совпадают в сознании Блока. Соединительным звеном здесь выступают не подвластность рассудку, глубокая естественность того и другого. Единственный, может быть в истории мировой литературы случай, когда общественный взрыв уподобляется по своему воздействию чувству личному, глубоко интимному, субъективному. И в том, и в другом случае поэтом овладевает страсть, и он "слепо" отдается ей, ни о чем не размышляя и не заботясь о последствиях, потому что следует Духу времени.

Женское мироощущение позволяет видеть в любом проявлении стихийной силы правоту. Она естественна, непреднамеренна, неподвластна воздействию отдельных лиц и потому лишена частных, эгоистических или классовых интересов. Стихия всегда права своей новизной, права тем, что несет разрушение старому. Она - проявление скрытых, подспудных, но естественных ("природных" в широком смысле слова) сил, закономерно выплескивающихся наружу в эпохи кризисов. И силы разрушения и хаоса, силы звериных инстинктов нашли свое оправдание.

И смотрю, и вражду измеряю,

Ненавидя, кляня и любя:

За мученья, за гибель - я знаю

Все равно - принимаю тебя!

Только будучи рупором, гласом народного духа, Блок видел для себя возможность выхода из тупика и обреченности. Остаться в стороне от революции, для Блока означало остаться со "старым миром", остаться в прошлом. Пророческое служение не позволяло ему сделать этого.

Блок, в отличие от Белого, чувствовал и линию, названную им "вечной мужественностью".

"Ваш "эсотеризм" я нежно люблю. Не надо дальше. Это просто вытекает из самого важного для меня расхождения с Вами: Вы любите Христа больше Ее. Я не могу. Знаю, что Вы впереди - без сомнений. Но - не могу. Отсюда происходит: У Вас устранена часть мучительного, древнего, терзающего меня часто мысленного соблазна: "вечной мужественности". Оттого Она мне меньше знакома. Оттого я кутаюсь часто в старый халат (символически). (Блок Белому, 1 августа 1903. Шахматово.)

Вячеслав Иванов в работе "О русской идее" писал: "Романтизм Блока рассматривает русскую народную душу как женское начало, загадочное, темное, неотразимо-влекущее влюбленного поэта: "Незнакомка" стала Фаиной в "Песне судьбы", под маской Фаины поэт откровенно подписал: Россия. Роковая, зазывная мелодия стихийной души позвала поэта, и он готов отозваться неведомой и темноокой возлюбленной ответным, заветным призывом:

Выйди, выйди в рожь высокую...

В этом отношении романтика к душе народной жутко чуется какой-то национальный буддизм наш, один из уклонов нашего подлинного христианства: влюбленное сердце опять, хотя иначе, чем прежде, "хочет гибели" - только "гибели". Личность не знает, что ей делать; одно знает, что броситься надо в темное море, и не может противостоять сладкой сирене Стихии".

Блок до конца своих дней оставался верен идеалу Прекрасной Дамы, его отсветы и отзвуки чувствуются в образах Коломбины, незнакомки, Снежной Девы, Фаины, Кармен, Изоры, Катьки из "Двенадцати" и, конечно, Руси, России.

Слушая голоса из будущего, голоса потомков Блок не мог не почувствовать связи с народом. Отсюда второй элемент веры Блока - веры в народ, в его мудрость. Блок верил в соборное, творческое, сверхличное, единое "я", народа, бессмертного организма, обнимающего собой наравне с живыми совокупность проживших и еще не рожденных, мечтая растворить свою душу в соборной душе.

Конечно, потомки обращаются своими мыслями не ко всем подряд, а к мыслителям, оставившим свой след в истории. Блок оказался тем поэтом, творцом, который почувствовал эту связь с будущим, ощутил поток мыслей, образов, чувств приносимых из будущего, открыл для них сердце.