Джозеф Аннибали - Тревожный мозг. Как успокоить мысли, исцелить разум и вернуть контроль над собственной жизнью

спортом. С момента выпуска из колледжа, к своим тридцати шести годам, он набрал более двадцати килограмм.

Я спросил, как Роберт спал. Бет сказала мне, что он храпел не всегда, но, набрав так много веса, начал храпеть постоянно. Он храпел так сильно, что ей приходилось спать в комнате для гостей. Я спросила у Бет, не прекращал ли Роберт дышать во время сна. «О да», – сказала она. Он прекращал дышать по много раз за ночь, часто начинал судорожно хватать ртом воздух и задыхаться. Это были те признаки, которые я искал. У меня появилось сильное подозрение, что у Роберта было сонное апноэ, и проведенное исследование ночного сна это подтвердило. Благодаря показанному при его апноэ устройству для поддержания положительного постоянного давления в дыхательных путях Роберт стал спать гораздо лучше и просыпаться более отдохнувшим, а туман в его голове исчез. Он стал лучше справляться с работой, и ему перестало грозить увольнение. Со временем Роберт исправил свой образ питания, занялся спортом и сбросил набранные двадцать килограмм. После потери веса устройство для поддержания положительного постоянного давления в дыхательных путях было ему больше не нужно.

Невыявленное и невылеченное сонное апноэ разрушительно влияет на мозг. Пациентов, подобных Роберту, толстошеих, с избыточным весом, громко храпящих или прекращающих дышать во сне, всегда необходимо обследовать на предмет сонного апноэ. Такие люди просто не получают по ночам достаточно кислорода – а для мозга это крайне вредно.

Элизаб е т и бо ле з н ь Л а й м а

Болезнь Лайма и сопутствующие ей инфекции часто остаются невыявленными и при этом оказывают выраженное негативное влияние на работу мозга. В последние годы об этой болезни стали чаще писать СМИ, но многие, даже врачи, по-прежнему слишком мало просвещены о том, какой ущерб она может принести. Я знаю об этом из личного опыта.

Моя дочь Элизабет, которой сейчас двадцать восемь, в возрасте двенадцати или тринадцати лет тяжело переболела мононуклеозом. Болезнь была настолько тяжелой, что педиатр даже предлагал госпитализацию. В конечном счете Элизабет выздоровела, ну, в некотором роде. То, что последовало за мононуклеозом, теперь, в ретроспективе, выглядит более понятно. Однако на данный момент будет достаточно сказать, что на протяжении многих лет Элизабет страдала, а

мы с моей женой, пытаясь ей помочь, чувствовали себя полностью потерянными.

После мононуклеоза Элизабет стала гораздо угрюмее и раздражительнее. Обычное дело для подростков, как думали многие, в том числе уважаемые консультанты, терапевты, психиатры и

другие специалисты, к которым мы обращались. Она жаловалась на плохой сон и не желала вставать по утрам в школу; гораздо позже мы поняли, что на самом деле «не желала» значило

«не могла». Элизабет жаловалась на тяжелые ежедневные мигренеподобные головные боли и сильную чувствительность к свету. Я помню, как сидел с Элизабет в тускло освещенном ресторане. На ней были надеты солнечные очки. Она напоминала мне некоторых пациентов с паранойей, которые не хотели, чтобы кто-нибудь видел их глаза. Но у Элизабет не было паранойи.

Мы начали искать способ облегчить головные боли. Нас консультировали неврологи, врачи, специализирующиеся на головных болях, детские офтальмологи и специалисты по сну – практически безрезультатно. Психиатр, к которому мы обратились за консультацией, выразил мнение, что, судя по некоторым признакам, у Элизабет могла быть депрессия; возможно, это биполярное расстройство, сказал он. Вот так все и было: я сам терапевт и психиатр, моя жена –

опытная медсестра, и мы не могли помочь своей дочери.

Элизабет по-прежнему была угрюмой и раздражительной. Часто она выглядела подавленной и говорила о том, что все мысли у нее в голове смешиваются в кучу. Кроме того, она была

слабой и постоянно усталой, испытывала серьезные трудности со сном, а в школе не могла сосредоточиться. Медицинские консультации продолжались. Без толку.

Когда Эми было чуть более двадцати лет, я начал замечать, что у некоторых моих пациентов была болезнь Лайма. Это было несчастьем для моих пациентов, но счастьем для нас, потому что я стал обращать внимание на сходства между их жалобами и проблемами, которые были у Элизабет. Более того, болезнь Лайма была у ее собаки и лошади. По наитию я позвонил местному специалисту по болезни Лайма, который сказал, что хотел бы обследовать Элизабет. В