Зигмунд Фрейд: Из жизни детской души

Взять у отца деньги имело значение объяснения в любви. Фантазия, будто отец ее возлюбленный, была так соблазнительна, что при помощи ее детское желание иметь краски для пасхальных яиц, несмотря на запрещение, легко было осуществить. Но сознаться в присвоении денег она не могла, она должна была отрицать, потому что в настоящем мотиве этого поступка, ею самой неосознанном, она сознаться не могла. Наказание со стороны отца было, следовательно, выражением того, что он отвергает предложенную ему нежность, выражением его презрения, и потому надломило ее. Во время лечения наступило вдруг состояние глубокой удрученности, разрешение которого и привело к воспоминаниям о всем вышеизложенном, когда я однажды вынужден был, как бы в подражание выраженному отцом презрению, просить ее не приносить мне цветов.

Для психоаналитика вряд ли нужно еще подчеркнуть, что это маленькое детское переживание представляет собой один из столь частых случаев сохранения ранней анальной эротики в поздней любовной жизни. Из того же источника происходит наслаждение от окрашивания яиц.

II

Одна женщина тяжело заболела вследствие своей неспособности справиться с предъявленными ей жизнью требованиями. До того это была исключительно толковая, правдивая, серьезная и хорошая девушка, а потом милая

- 271

женщина. Но еще раньше, в первые годы жизни, она была своенравным, прихотливым ребенком. В то время как она еще в школе довольно быстро преобразилась в слишком добрую и слишком совестливую, с ней произошли такие вещи, которые дали повод к тяжелым упрекам во время болезни и в которых она видела доказательство своей глубокой испорченности. Воспоминания убеждали ее в том, что она тогда часто хвастала и лгала. Однажды по дороге в школу одна подруга ее прихвастнула: а у нас вчера к обеду было мороженое (по-немецки мороженое и лед обозначаются одним и тем же словом eis, благодаря чему и возможно было девочке спутать оба представления). Она возразила: о, мороженое подается у нас каждый день. В действительности, она даже не понимала, что значит подавать к обеду мороженое; она знала лед только в виде длинных кусков, которые развозятся на повозках, но она полагала, что под этим подразумевается что-то имеющее особый шик, и поэтому не хотела отставать от подруги.

Когда ей было десять лет, то во время урока рисования им однажды задано было нарисовать от руки круг. Но она воспользовалась для этого циркулем, таким образом с легкостью нарисовала совершенный круг и с торжеством показала свою работу соседке. Учитель подошел ближе, услышал ее хвастовство, открыл след циркуля в кругу и потребовал у девочки объяснений. Но она упорно отрицала все, не сдавалась ни на какие доказательства и, наконец, совершенно замолчала. Учитель совещался по этому поводу с отцом; оба пришли к решению оставить этот поступок без последствий, так как девочка обыкновенно ведет себя хорошо.

Оба случая лжи ребенка были мотивированы тем же комплексом. Как у старшей из пятерых детей в семье, у маленькой девочки рано развилась очень сильная привязанность к отцу, из-за которой в зрелом возрасте суждено было рушиться счастью ее жизни. Скоро, однако, она не могла не заметить, что к ее любимому отцу вовсе не подходит то величие, которое она готова была ему приписать. Ему приходилось бороться с денежными затруднениями, он вовсе не был так могуществен и знатен, как она воображала. Но с таким умалением своего идеала она не могла примириться. Сосредоточив, по женскому обычаю, все свое честолюбие на любимом мужчине, она подпала под власть сильнейшего побуждения к тому, чтоб быть отцу поддержкой против всех. Она хвастала поэтому перед подругой, чтобы избавить отца от унижений. Когда позже она

- 272

узнала, что лед (мороженое) к обеду нужно перевести словом "glace", то у нее открылся ассоциативный путь к тому, чтобы упреки благодаря этим воспоминаниям привели, в конце концов, к страху перед стеклянными (Glas) осколками и черепками.

Отец был прекрасным рисовальщиком и часто вызывал своим талантом восторг и восхищение у детей. Отождествляя себя с отцом, она нарисовала в школе тот круг, который мог ей удасться только благодаря обманным приемам. Словно она хотела похвастать: посмотри-ка, что умеет мой отец! Сознание вины, которое было связано с такой слишком сильной привязанностью к отцу, выразилось в попытке солгать; сознаться она не могла по той же причине, что и девочка в вышеизложенном наблюдении, потому что в таком случае она должна была бы сознаться в своей тайной инцестуозной любви.

Читать дальше