Ирвин Ялом - Дар психотерапии

Вместе мы рассмотрели мое смятение перед глубиной ее страдания и сильное желание найти выход, любой выход, за исключением физического контакта, чтобы только обнадежить ее. Я предположил, что, вероятно, я отстранился от нее во время последних сеансов, беспокоясь, что был слишком притягательным в своих обещаниях большего облегчения, чем то, что я мог бы когда-нибудь ей дать. Я был убежден, что именно в таком контексте я и произнес свою обезличенную ремарку, обращаясь к ее «ситуации». Было бы гораздо лучше, сказал я ей, если бы я просто признался в своем страстном желании утешить ее и в своем смятении, что делать дальше.

Если вы совершаете ошибку, признайте это. Какая-либо попытка увильнуть в конце концов ударит по вам. Пациент все равно почувствует, что вы поступаете недобросовестно, и от этого пострадает терапия. Более того, открытое признание ошибки — это хороший пример для пациентов и еще одно подтверждение того, что они значимы для вас.

В современном психиатрическом исследовании заложен один удивительный парадокс. Из-за того, что у исследователей есть оправданная необходимость сравнить одну форму психиатрического лечения с другой (фармакологическим или другой формой психотерапии), они должны предложить «стандартизированную» терапию — то есть унифицированную для всех объектов проекта, которая может быть в будущем воспроизведена другими специалистами. (Иными словами, здесь применяются те же стандарты, что и при изучении результатов фармакологического агента: все объекты с одинаковой чистотой испытывают действенность препарата, и этот же препарат будет доступен будущим пациентам.)// все же именно попытка стандартизации делает терапию менее реальной и менее эффективной. Если сопоставить эту проблему с тем, что многие психотерапевтические исследования проводятся неопытными терапевтами или терапевтами-практикантами, то несложно понять, почему такое исследование в лучшем случае совсем незначительно связано с реальностью.

Попробуем рассмотреть задачу, встающую перед опытными терапевтами. Они обязаны создавать искренние, непринужденные и уважительные отношения с пациентом. Они заставляют пациентов начинать каждый сеанс с разговора о «точке настоятельности» (как выразилась Ме-лани Клейн) и глубоко исследовать их важнейшие проблемы в том виде, в каком они открываются в момент встречи. Что же это за проблемы? Например, некоторые чувства по отношению к терапевту. Или же проблемы, возникшие в результате предыдущего сеанса, или пришедшие из снов, уведенных в ночь перед сеансом. По моему глубокому убеждению, терапия должна быть спонтанной, взаимоотношения динамичными и постоянно развивающимися, а кроме того, необходима непрерывная очередность восприятия и последующего изучения процесса.

По самой своей сути, ход терапии должен быть самопроизвольным, всегда следующим по непредвиденным руслам. Если же втиснуть терапию в формулу, которая дает возможность неопытным и недостаточно подготовленным терапевтам (или даже компьютерам) проводить унифицированный курс терапии, процесс несообразно искажается. Следствием «управляемой заботы» [5] Система медицинского страхования, предполагающая, что страховые компании возмещают психотерапевтам стоимость их услуг. Будучи заинтересованными в снижении своих расходов, страховые компании регулируют продолжительность терапии и пытаются лоббировать использование протокольной терапии. является омерзительное чувство надежды на протокольную терапию, где от терапевтов требуют придерживаться предписанного порядка, программы тем и упражнений, которой и нужно следовать каждую неделю.

В своей автобиографии Юнг раскрыл собственное понимание уникальности внутреннего мира и языка каждого пациента. Наверное, я несколько преувеличиваю, однако убежден, что кризис, переживаемый сейчас психотерапией, настолько серьезен, а спонтанность терапевта находится в такой опасности, что требуются радикальные коррективы. Нам следует идти даже дальше: терапевт должен бороться за создание новой терапии для каждого пациента.

Терапевты обязаны донести до пациента, что их первостепенная задача — вместе построить отношения, что само по себе станет фактором изменения. Чрезвычайно сложно научить этому умению в быстром и интенсивном курсе с использованием протокола. Прежде всего, терапевт должен быть готов пойти туда, куда его поведет пациент, сделать все, что необходимо для построения доверительных и безопасных отношений с ним. Я пытаюсь приспособить терапию к каждому отдельному пациенту, найти лучший способ для работы с ним. И в целом я рассматриваю процесс установления формы терапии не как фон или прелюдию, но как сущность самой работы. Эти замечания касаются, в том числе, и пациентов, проходящих краткую терапию, но в первую очередь имеют отношение к неограниченной временем терапии.