Леонид Кроль - Человек-оркестр - микроструктура общения

Многолетняя практика психотерапевтической, консультативной и педагогической работы убедила нас в одной интересной закономерности: каков бы ни был первоначальный заказ, для его выполнения обычно приходится побеспокоить весь «оркестр».

Кто-то хочет научиться всего лишь красиво говорить перед аудиторией – но даже тут простой дрессировкой не обойтись; тот голос, тот взгляд, та манера держаться, которые есть на сегодняшний день, как бы несовершенны они ни были, – это не «черновик», а «полномочные представители» всего человека. В этом качестве они требуют от профессионала-психолога уважения, понимания, а значит – придется выйти за пределы как бы поверхностного «косметического» заказа.

А кто-то, допустим, хотел бы изменить свои отношения с людьми – но ведь эти отношения, кроме всего прочего, материализуются в том же звуке голоса, взгляде, прикосновении! Более того, в них же спрятаны (ну, заколдованы, если хотите) и сами потенциальные, «улучшенные» отношения.

«Просто навыков общения», видимо, не бывает. Говоря о микроструктурном (и любом другом) тренинге, попробуем, во-первых, не забывать это сами, а во-вторых, по мере сил показывать читателю уже на иных примерах – примерах практической работы с тренинговой группой.

«.. Надо, однако, остерегаться медлительности и вялости в походке, дабы не походить на носильщиков в шествиях, как и чрезмерной быстроты и спешки, так как, когда ее допускают, появляется одышка, изменяется выражение лица, искажаются его черты; все это ясно указывает на отсутствие стойкости. Итак, подобно тому, как при игре на лире ухо музыканта воспринимает даже малейшую фальшь, так и мы, желая быть зорки и внимательны и уметь замечать недостатки, часто будем делать важные выводы на основании мелочей. Но по тому, как люди смотрят на нас, как они хмурятся или перестают хмуриться, по их печальному или веселому виду, смеху, говорливости или молчаливости, повышению или понижению голоса и другим подобным признакам мы легко сделаем вывод, что им подходит и что не соответствует долгу и природе» (Цицерон, «Об обязанностях», I век до н. э.).

Так что проблема совершенствования коммуникативного поведения, как и многие другие проблемы, не нова. Она решалась когда-то усилиями традиционного воспитания; для человека, которому посчастливилось вовремя обзавестись хорошими манерами и раскованностью, многие вопросы отпадали еще в детстве. Решалась и решается эта проблема и за счет предоставления информации, правил и советов – частью основанных на научных данных, частью опирающихся на старые руководства.

С эффективностью этого «просветительского» направления дело обстоит, на наш взгляд, не так уж благополучно. Причиной тому не качество и достоверность самой информации, а целый ряд уже описанных свойств самой сферы живого коммуникативного поведения. Если напомнить и обобщить хотя бы некоторые из них, становится понятно, почему и самый хороший совет часто не только невыполним – его даже нельзя корректно сформулировать.

Во-первых, адекватность и эффективность коммуникативного поведения зависимы от «плавающего», изменчивого контекста; общие рекомендации способны лишь зафиксировать какие-то неподвижные точки и при этом часто оказываются неверными для множества конкретных ситуаций (напомним коварство требования «всегда смотреть в глаза собеседнику»).

Во-вторых, реальность наблюдаемого коммуникативного поведения переводится на язык словесного описания громоздко и неточно, что связано с принципиальным устройством «несловесных языков» с присущей им разноканальностью. Тем более рискованна однозначная интерпретация увиденного: невозможно в каждом случае с уверенностью сказать, с каким из «слоев луковицы» мы имеем дело.

В-третьих, и это тоже важно, особенности коммуникативного поведения в значительной своей части автоматизированы и не осознаются. (Для иллюстрации этого положения попробуйте вспомнить 10–15 своих характерных жестов, не помогая себе «предлагаемыми обстоятельствами», то есть не вызывая образа ситуации или состояния, в которых мог бы появиться тот или иной жест. Трудно…)

Более того, попытка задать какую-то позу или жест по элементам, как это делается при разучивании комплексов утренней гимнастики, вызывает ощущение комической неловкости, неестественности. Вот, например, одно из описаний «правильной и удобной манеры стоять»: «Ноги расставлены на пять-шесть дюймов в зависимости от роста; носки слегка раздвинуты; одна нога выставлена чуть вперед; упор неодинаков на обе ноги и по крайней мере в наиболее выразительных местах речи делается более на носок, чем на пятку; колени гибки и податливы; в плечах и руках нет напряжения; руки не притиснуты плотно к грудной клетке; голова и шея несколько выдвинуты; грудь выставлена, живот подтянут, но не настолько, чтобы это мешало свободе дыхания». Человек, честно пытающийся все это выполнить, оказывается в положении сороконожки, которая вдруг стала думать о том, в каком порядке действуют ее ноги и, как известно, всюду опоздала.