Уильям Макрейвен - Заправляй кровать - 10 простых правил, которые могут изменить твою жизнь и, возможно, весь мир

Он отпустил веревку. «Позвоните в колокол — и вам не придется рано вставать. Позвоните в колокол — и у вас не будет длинных пробежек, заплывов в холодной воде и полосы препятствий. Позвоните в колокол — и вы избавитесь от всех мучений».

Затем инструктор опустил глаза вниз на асфальти, казалось, отвлекся от заготовленного монолога. «Но позвольте кое-что сказать, — произнес он, — если вы уйдете, вы будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Когда вы сходите с дистанции, легче не становится».

Шесть месяцев спустя, на церемонии выпуска, нас было только 33 человека. Некоторые избрали легкий путь и ушли. Они покинули базу. И, я считаю, инструктор был прав: они жалели об этом всю оставшуюся жизнь.

Из всех уроков, полученных в ходе подготовки «морских котиков», этот был самым важным. Никогда не сдавайтесь. Да, звучит банально, но жизнь постоянно ставит нас в ситуации, когда бросить все легче, чем продолжать; когда обстоятельства настолько против нас, что поднять белый флаг кажется наиболее разумным.

На протяжении службы меня снова и снова воодушевляли мужчины и женщины, которые отказывались сходить с дистанции, жалеть себя. И никто из них не вдохновил меня больше, чем молодой рейнджер, с которым я познакомился в госпитале в Афганистане.

Однажды вечером мне сообщили, что один из солдат подорвался на мине нажимного действия и доставлен на вертолете в военный госпиталь недалеко от штаба. Вместе с полковником Эриком Куриллой, командиром полка рейнджеров, мы отправились навестить этого бойца.

Он лежал в кровати. От его рта и груди отходили трубки; на руках и лице были заметны ожоги от взрыва. Одеяло, укрывавшее тело, плотно примыкало к постели в том месте, где должны быть ноги. Его жизнь навеки изменилась.

Бесчисленное число раз я бывал в афганских госпиталях. Когда командуешь войсками, пытаешься не пропускать через себя человеческое страдание. Война есть война. Солдат ранят. Они умирают. Если принимать каждое решение, исходя из того, будут ли жертвы, это негативно скажется на эффективности.

Однако в ту ночь все было иначе. Рейнджер, лежавший передо мной, был очень юн: моложе двух моих сыновей — всего-то девятнадцать лет. Звали его Адам Бейтс. Он прибыл в Афганистан всего лишь неделю назад, и это было его первое боевое задание. Я склонился над ним и коснулся рукой его плеча. Казалось, что он без сознания или спит под действием снотворного. Я поразмыслил минуту, прочитал короткую молитву и уже собирался уходить, как зашла медсестра, чтобы проведать его.

Она улыбнулась, осмотрела жизненно важные органы солдата и спросила, есть ли у меня вопросы о его состоянии. Она сообщила, что обе его ноги ампутированыи он получил серьезное ранение после взрыва, но шансы выжить велики.

Я поблагодарил ее за серьезную заботу о рейнджере Бейтсеи сказал, что вернусь, когда он очнется. «Он в сознании, — ответила она, — будет даже лучше, если вы с ним поговорите». Она мягко потрясла молодого рейнджера. Он приоткрыл глаза и дал понять, что видит меня.

«Он не может сейчас говорить, — пояснила медсестра, — но его мать была глухой, и он умеет подавать знаки». Она передала мне листок бумаги с символами языка знаков.

Я еще минуту поговорил, пытаясь подобрать правильные слова. Но что можно сказать юноше, который потерял обе ноги, служа своей стране? Как внушить ему надежду на будущее? И тут Бейтс— с отекшим после взрыва лицом и глазами, почти не видимыми из-за красноты и повязок — внимательно взглянул на меня. Должно быть, в выражении моего лица он угадал жалость.

Подняв руку, юноша начал давать мне сигналы.

Я читал их по символам на листе бумаги. Медленно, превозмогая боль, он передал: «Я — буду — ОК». И снова уснул.

Выйдя вечером из госпиталя, я не мог сдержать слез. Из сотен людей, с которыми я разговаривал в госпитале, ни один не жаловался. Ни один! Они гордились своей службой. Они приняли свою участь и хотели лишь одного: вернуться в строй и быть вместе с товарищами. Для меня Адам Бейтсстал символом всех этих мужчин, которые были до него.

Через год после этого посещения госпиталя в Афганистане я прибыл на церемонию смены командования в 75-м парашютно-десантном полку. А на трибуне стоял десантник Бейтс, отлично выглядевший в униформе. Стоял крепко — на своих новых протезированных ногах. Я слышал, как он вызывает каких-то товарищей-десантников на состязание в подтягивании. Сколько всего он претерпел — многочисленные операции, болезненную реабилитацию, адаптацию к новой жизни — и не сдался. Он смеялся, шутил, улыбался и — как и обещал мне — был окей!