Григорий Курлов: Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.

Интересно, что дурак, являясь расхожим героем и часто появляясь в европейских сказках, анекдотах, баснях, лишь у нас обретает истинно эзотерическую глубину и привлекательные черты, — это всегда Дурак с большой буквы.

Алексей Толстой берётся переложить сказку об итальянском деревянном мальчике Пиноккио для русскоязычного читателя, и что же выходит у него в результате? Да всё тот же Дурак, хоть и переименованный в Буратино. Ну не получается у него «по-итальянски» стать примерным мальчиком! Нет, он с радостью остаётся деревянной куклой, принимая себя таковым без остатка. Он радуется жизни, проказничает, смеётся, все беды с него «как с гуся вода», и в итоге именно ему достаётся Золотой Ключик.

Всё это не случайно. Если вы сподвиглись всё же на прочтение этой книги, то без сомнения уже понимаете, куда мы клоним. Если вы успели ощутить на себе действие «Внутреннего смеха», вкусили свободу и радость жизни, даруемую им, если сумели «попробовать на вкус» Хозяйское состояние и осознали Хозяина в себе, то скорее всего уже давно и без утомительных доказательств узнали Дурака. « Хозяин!..»— должно быть, вырвалось у вас в какой-то момент. И вы не ошиблись.

Именно так. Дурак — это и есть Хозяин. Это играющий Хозяин. Это всегда радостный и влюблённый в жизнь Хозяин, это Хозяин смеющийся. Дурак — это и есть смех. Смех Хозяина.

Прикоснувшись к понятию «Дурак», мы вскрываем потрясающей ёмкости пласт возможностей, открывающихся теперь перед нами. Это уже не просто завершающий уровень нашей школы. Это большое и самостоятельное образование — «Школа Дурака», со всей её дурацкой, но странно гармоничной архитектоникой и абсолютно абсурдной, но такой жизнеспособной логикой. Это то, чего ещё не было, ибо не существовало доступного и простого инструментария для необходимой трансформации, неуловим в ощущениях был канал, по которому возможно было бы двигаться, отсутствовали ориентиры для такого пути.

Но сейчас это стало возможным. Нам думается, что само появление технологии. «Внутреннего смеха» было вызвано необходимостью «овеществить» давно витавшую в воздухе идею «Школы Дурака». И вот теперь, вместо бесконечных рассуждений и умничаний по поводу Дурака, мы можем уже реально предложить вам стать на путь, ведущий к нему, вспомнить наконец это забытое качество, вернуть своему Дураку его законный Божественный статус.

Поверьте — это вполне возможно, попробуйте — это совсем несложно, и сделайте это играя, ведь Дурак — это непрерывное приключение. Это наш дальнейший путь, наша Божественная игра, это возможность истинного пробуждения и реального, а не иллюзорного существования.

Вспомните, что именно мы с вами обсуждали на последних занятиях; вспомните суть понятий «Зона Комфорта» и «Описание мира», выстроенных ложью чужого научения; вспомните, что мы способны воспринять вокруг себя лишь то, на что получили разрешение в рамках такого знания, вспомните — и внемлите нижеследующему:

Всё, что ты слышишь, — ложь.

Всё, что ты видишь, — ложь.

Всё, что ты говоришь, — ложь.

Всё, что ты знаешь, — ложь.

Тебя нет. Ты — сон другого.

Тебя окружает мёртвый мир, сотканный тобой

изо лжи других.

Значит — поступая вопреки знаниям, ты пробуждаешься.

Меньше говоря и больше смеясь —

проявляешься в атом Мире.

Воспринимая не слова ж понятия, а ощущения — оживаешь. —

Наблюдая не анализируя — прозреваешь.

Абсурд — твой ум. Смех — твой голос.

Дурак — твоё имя.

Просыпайся, живой Мир ждёт тебя.

И вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было — Дурак. Я что делать с ним, Бог не знал. Ибо в совершенстве своём забыл значение его. Что-то невыразимо давно прожитое. Но бесконечно притягательное…

И решал Бое вспомнить. И игру задумал… Пять дней строил он площадки игровые, замысловатые. А на шестой день создал главного и имя дал ему Адам-Дурак.

И ходил Дурак по местам божьим дурак-дураком. Чем заняться, не знал. И оттого такая тоска на Бога накатила, что подвел он Адама-Дурака к дереву и ткнул пальцем.

— Не ешь с него, — сказал, — не будь дураком. А то выгоню.

— Куда? — спросил Дурак.

— Куда-куда… — растерялся Бог. — Уж найду куда. Ты, главное, — не ешь.