Григорий Курлов: Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.

… И пришли они к нему, и, толпою вокруг вставши, так сказали :

— Мы любим тебя. Господи. Дай нам возможность явить любовь свою…На любые подвиги — физические ли, духовные ли — готовы мы …

— Правда? — удивился он . — И в пропасть шагнуть не побоитесь ?

— С именем твоим шагнём как один …

— И зверя лютого не испугаетесь ?

— С именем твоим скормим зверям себя …

— И в огонь войдёте ?

— Как один. Господи, с именем твоим… Испытай нас, дай нам задание сверх сил наших …

— …Ну что же, — молвил он тогда задумчиво, но с надеждой во взоре, — вот тогда что будет подвигом вашим :

ИДИТЕ… И БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ!..

А что же дальше? Конец ли это или продолжение преследует? Нет, следует лишь начало… всё это была тальке присказка, а сказка, как водится, — впереди .

Сказка о чуде, зачатом некогда в сердцах человеческих; сказка о мечте, издревле жившей в предках наших; сказка, которой время пришло былью обернуться, — сказка о Дураке..

«Путь к Дураку»зовётся книга, которую вы держите в руках. Дань ли времени нашему гротескному такое название либо это проста желание удивить потенциального читателя, дабы привлечь его внимание !

Нет и ещё раз нет. Это скорее дань зову, сокрытому в душе каждого, это первый, не очень внятный пока лепет младенца, даём» ждущего своего рождения и лишь сейчас обретшего тот язык, на котором он сможет уже общаться с нами. И язык этот — смех. А имя младенца — Дурак .

Совершенно особое отношение к образу Дурака просматривается во всех наших традициях, в нашем фольклоре, в вашем сознании. Нет ни уничижения его, ни злой насмешки, нет неприязни к нему или осуждения. Скорее, напротив — есть потаённая, здоровая зависть к его свободе и независимости, к его неизменной удачливости и оптимизму.

« Дураку море по колено», «Дураку закон не писан», «Бог даёт, а Дурак берёт», «Из Дурака и плач смехом лезет», «Дураку всё смех на уме » — чего больше в этих присказках: назидательного укора или восхищения над «неуловимостью» Дурака проблемами и невзгодами? Скорее всего, что единого ответа не получится. Каждый увидит лишь то, что присуще именно ему, — « чем наполнен кувшин, то из него и выльется,» , — знакомо уже и не раз отслежено, не правда ли? Вот вы сейчас и определите направление своего дальнейшего пути. Ответьте себе, что же вам милее — привычный и знакомый умник, богатый чужим знанием, или непривычный и непредсказуемый Дурак, истинно мудрый не словами и мыслями, а поступками и интуитивным знанием? Только не ошибитесь. А то спохватитесь, когда поздно уже будет, — ведь Дурак-то, он заразителен…

Ну, так кто же он — этот вечно смеющийся Дурак? Ни в грош не ставящий всё то, за что обычно цепляются обыватели, стремясь сохранить своё достоинство, свой статус, самих себя? Дураку плевать на почёт и славу, но именно о нём рассказывают сказки и слагают былины; он всегда рад малости и сыт сухариком, но почему-то именно у него оказывается изобильная скатерть-самобранка;

богатство и деньги для него не имеют значения, но вновь — лишь ему достаются все сокровища и, как правило, полцарства в придачу; он не стремится повелевать, но всегда вокруг него куча помощников, наперебой предлагающих свои услуги; все решения он принимает не по уму и расчёту, а по вдохновению и внутреннему порыву, и именно они оказываются единственно верными и приводящими его к удаче.

Вёдра у него пешком ходят, печи без колёс ездят, корабли по небу летают, топоры сами лес рубят, — может, он просто лентяй? Так отчего ж тогда другие и не лентяи вроде, а не могут себя сподвигнуть на подобное? Может, потому всё же, что лень — это далеко не всегда внешнее бездействие, а скорее внутренняя косность и неподвижность души? А вот Дурак без всякой видимой суеты легко смещает своё сознание, настраиваясь на любую, самую невероятную ситуацию. Он, играючи и получая явное удовольствие, делает то, что оказывается абсолютно невозможным для его окружения. «По-дурацки», конечно, делает, не «по-людски», вызывая насмешки и подначки, но в финале неизменно звучит завистливо-восхищенное: « Везёт Дураку всё же…»

И оказывается, что качества, выражаемые Дураком, всегда нам чем-то симпатичны и близки; выясняется, что они глубоко, буквально изначально заложены в нас, в нашей культуре, в нашем мировоззрении.