Джефф Роллс - Классичексие случаи в психологии

К несчастью, Кларк посчитал, что лучший способ защитить свою семью состоит в том, чтобы держать ее взаперти. Он думал, что обязан помешать этому злобному миру воспользоваться уязвимостью своих близких. А они в самом деле были очень уязвимы, оттого вынуждены оставаться его пленниками в течение последующего десятилетия. Возможно, Кларк не осознавал, что они беззащитны перед его собственным пагубным поведением, которое причиняло им гораздо больше вреда, чем любое зло, с которым они могли столкнуться в окружающем мире.

Изоляция

После того, как история Джини стала достоянием гласности в результате посещения матерью и дочерью бюро социального обеспечения, было установлено, что девочка провела почти всю свою жизнь (тринадцать лет) в маленькой спальне в доме на Голден Вест авеню в городке Тампл-Сити в Калифорнии. Большую часть времени она была вынуждена сидеть на детском стульчике-туалете. На ее ягодицах от многолетнего сидения на этом приспособлении образовался след в виде круговой мозоли. Девочка имела возможность лишь шевелить своими конечностями и пальцами рук и ног. Иногда на ночь ее помещали в узкий спальный мешок, который напоминал скорее смирительную рубашку. Затем девочку укладывали на детскую кроватку с проволочным матрацем и накрывали проволочной сеткой.

Ей строго запрещали издавать любые звуки, а если она нарушала запрет, то отец бил ее палкой. Сам он в ее присутствии лишь издавал лающие звуки и рычал на нее подобно собаке. Брат Джини по указанию отца разговаривал с ней крайне редко. В доме брат и мать общались друг с другом шепотом из страха вызвать раздражение Кларка. В своем уединении Джини вряд ли слышала какие-то звуки, поэтому не удивительно, что она молчала. Ее зрение также никак не стимулировалось: в комнате имелось всего два окна, которые были практически полностью завешены шторами, пропускавшими минимум света. Все, что она могла видеть за стеклом, — это крошечный кусочек неба.

Иногда Джини позволяли «играть» с двумя полиэтиленовыми плащами, висевшими в комнате. Случалось, ей разрешали смотреть тщательно отобранные картинки; любые изображения, способные будить мысли, безжалостно выбрасывались отцом. Пустые катушки из-под ниток были фактически ее единственными «игрушками».

Джини давали очень мало еды: детское питание, хлопья и изредка сваренные вкрутую яйца. Девочку быстро и в полной тишине кормил брат, так что контакты с ней были сведены к минимуму. Если она давилась или отказывалась есть, то ей размазывали еду по лицу. Такой порядок поддерживался Кларком; трудно представить себе существование маленького ребенка в более ужасных условиях. Кларк сказал жене, что ребенок не проживет более двенадцати лет, но если дольше, то Ирена сможет попытаться обратиться за помощью. К счастью, девочка прожила этот срок, Ирена решила каким-то образом изменить ситуацию. После отвратительной ссоры, во время которой Кларк угрожал убить жену, она ушла из дома вместе с Джини. Через несколько дней они оказались в бюро социального обеспечения, где эта история всплыла наружу.

Реабилитация

На период проведения расследования уход за Джини осуществляли в детской больнице Лос-Анджелеса. Ее родители, обвинявшиеся в жестоком обращении с малолетним ребенком, должны были предстать перед судом 20 ноября 1970 года. Но утром того дня Кларк пустил себе пулю в правый висок. Он оставил две посмертные записки: в первой объяснялось, где полиция может найти его сына, а вторая содержала следующие слова: «Мир никогда не поймет». Ирена уже находилась в суде, когда ей сообщили эту новость. Она не признала своей вины, объяснив все случившееся жестокой тиранией мужа; ее доводы были признаны убедительными. Казалось, что Джини и Ирена наконец-то могут начать новую жизнь.

В больнице врачи обследовали девочку и начали лечение от истощения. В свои тринадцать лет она весила всего 25 килограммов и имела рост 135 сантиметров. Джини была невоздержанной в еде и не могла жевать твердую пищу. Она не могла правильно глотать, выделяла избыточное количество слюны и постоянно выражала недовольство. Одежда девочки часто была забрызгана слюной, она непроизвольно мочилась, когда приходила в возбуждение. Кроме того, она не могла фокусировать свое зрение на предметах, удаленных от нее более чем на три-четыре метра. Зачем ее глазам было фокусироваться на том, что находилось за пределами ее спальни? У нее было два ряда зубов и очень жидкие волосы. Она ходила с большим трудом и не могла нормально двигать руками и ногами. По-видимому, она не ощущала тепла или холода. Она никогда не кричала и вряд ли могла разговаривать. Понимая некоторые слова, такие как «мать», «синий», «гулять» и «дверь», она могла произносить лишь несколько коротких отрицательных фраз, которые сливала в одно слово, например «мнехватит» и «большененадо».