Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Для него важна не цель, а средство как самоцель. Абсолютный цинизм игрока, но это не горячий, а холодный игрок. Ведет игру с реальностью, проверяет свое понимание объективных законов.

Враг ненависти не вызывает: это просто объект, который необходимо привести в состояние аннигиляции или нейтрализации. Он может даже уважать врага за способности, трудолюбие: «они вкалывают». Расправляться предпочитает тотальными методами, без личных контактов.

Националистический предрассудок для него лишь статья дохода, функция, которая должна работать, и, если завтра интересы системы потребуют иного подхода, он перестроится без внутреннего ущерба. В общем он даже философ, верит в победу естественных сил и стремится им в этом способствовать. Единство теории и практики. «Войны? Будут всегда. Негры?.. Природа создала разные расы, и они, естественно, враждуют. Но поскольку есть только два пути решения проблемы, придется, возможно, обратиться к гитлеровским методам».

По шкале Кречмера, это, пожалуй, здоровый шизотимик или какой-нибудь средне-промежуточный тип, вряд ли циклоид.

Таковы типы современных американцев, которые Адорно назвал потенциально-фашистскими. Мы начинаем видеть, как тонко и сложно, от уровня к уровню, работает психосоциальный отбор. На отрицательном полюсе Ф-шкалы наряду с «легкой натурой», типы потенциально-демократические, но о них как-нибудь в другой раз… (Добавление в 1993 году: э-хе-хе!..)

Давний вывод из биографических чтений: величайшие сердцеведы разных времен и стран были, за редкими исключениями, далеко не мастерами обыденных отношений. Личная жизнь большинства из них была трудной, запутанной, а то и нелепой…

Нужда, каторжный труд, конфликты, непонимание со стороны близких, раздвоенность, одиночество, сложные тяжелые характеры, сильная возбудимость, неуравновешенность, подозрительность, деспотичность, эгоцентризм…

Не были счастливы в супружестве, не ладили с родственниками. Ссорились и с друзьями и между собой. Достоевский и Толстой не понимали и не любили друг друга. Толстой и Тургенев едва не подрались на дуэли. Тургенев с Достоевским были в сложных, натянутых отношениях.

Среди людей этого уровня мы находим образцы тончайшего взаимопонимания, всепоглощающей любви; но сколько ревнивого соперничества, обид, ссор… Не чуждо ничто человеческое?..

Может быть, к постижению душевных глубин их побуждали именно эти коллизии, эта собственная неустроенность? Не от хорошей жизни человек приходит к психологии! Уравновешенность и благополучие к этому не располагают, коту понятно!..

В ходячем мнении: «невропатологи с нервинкой, психиатры с психинкой» — есть некоторые основания. Дело не в роковом влиянии профессии, о котором болтают. Общение с душевнобольным вовсе не делает здорового человека «немножко того» — напротив. Нет, главное здесь — исходная, непрофессиональная расположенность.

Типичный нормальный человек — непринужденный в общении, хорошо ориентирующийся, легко усваивающий и использующий стереотипы, — редко испытывает особую личную потребность знать, что творится в человеческой голове. Потребность эта возникает у него лишь в случаях, когда стереотипы вдруг обнаруживают несостоятельность.

Кто рано ощутил гнет психологических трудностей — в силу обстоятельств или характера — кому заурядное дается непросто, тот скорее будет искать в окружающих и в самом себе нечто, лежащее по ту сторону обычных контактов, будет более чувствителен к полутонам и нюансам.

Позволительно ли говорить о психике типичного психолога или, лучше сказать, неслучайного?.. (Боюсь употреблять слово «призвание»…) Если да, то типичный психолог (или психиатр) — это именно нетипичная личность.

Вы встретите здесь и любителей поболтать, и загадочных молчунов… Немало людей застенчивых, неуверенных в себе, но есть и настоящие артисты общения (то и другое, впрочем, вполне совместимо). Но в каждом конкретном случае, повторю, не случайном, — нечто глубоко личное толкает и тянет…

Общаться с людьми серьезному психологу и легче и труднее, чем человеку иного занятия. Легче — потому что приходится кое-что понимать и предвидеть… Труднее — поэтому же. Психологические ошибки особо болезненны и неизбежны. Мышление профессиональными категориями — некое марсианство, привычное иновидение — нужно усилие, чтобы совместить это с привычными представлениями. Когда знаешь нечто о подсознании (или только полагаешь, что знаешь) — смещаются представления о мотивах поступков, об искренности и фальши…