Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Как возникает этот тип? Что в нем от социального строя, от воспитания, что — от глубинных предрасполагающих свойств личности, от патологии, от генотипа?

Сам Адорно, по психологическим убеждениям близкий к фрейдизму, видит в авторитарности результат эдипова комплекса: ранней враждебности к отцу, которая потом вытесняется из сознания и переносится на других.

Такое толкование проясняет, пожалуй, одну сторону дела, для всех важную, но не для всех значимую. Фашистский режим взвращивает в людях авторитарность вовсе не обязательно через авторитет отца. (Кстати, среди авторитарных личностей много женщин.) Нет, вряд ли здесь однозначно…

Попытаемся соотнести, зайдем сбоку — с психиатрии.

В начале нашего века Петр Ганнушкин написал работу под названием «Религия, жестокость и сладострастие». В блестящем исследовании, которое царская цензура запретила печатать (оно было опубликовано во Франции), молодой психиатр доказывал, что религиозная нетерпимость, фанатизм, садизм, святошество, лицемерие, ханжество и половое исступление — явления одного порядка.

Потом «симптомокомплекс» этот всплыл в описаниях так называемого «эпилептического характера». «С крестом в руке, Евангелием в руке, с камнем за пазухой…» Омерзительный облик: жестокий, вспыльчивый, льстивый, коварный, лживый, фанатичный, ханжа, сладострастный святоша, ревнивец, педант, лицемер, животный эгоист, страшно прилипчивый, вязкий, патологически обстоятельный. Да, такие эпилептики есть. Очень тяжелые…

И вот скандально знаменитый Ломброзо объявляет эпилептика-дегенерата «врожденным преступным типом». Он же (внимание! — сам будучи эпилептиком и, что уж совсем скверно, евреем) выдвигает теорию гениальности как особой, высшей разновидности эпилепсии. Экстаз творчества — эквивалент припадка. Более чем внушительный ряд персон-подтвердителей: Магомет, Цезарь, Наполеон… Моцарт… Флобер, Достоевский… Толстой тоже страдал припадками… Что ни гений, то психопат — и в падучей бьется или еще как-то дергается!..

Время потребовалось, чтобы трезвые клиницисты убедились и поняли, что ни страшный характер, ни гениальность, ни вообще какие бы то ни было особенности, кроме припадков, для эпилептика не обязательны. Ну и гению не обязательно дергаться…

Тот же, кто хочет узнать, что такое настоящая клиническая эпилепсия, как она широка и могуча, должен прочесть всего Достоевского. Сравнить князя Мышкина, Смердякова, Ставрогина… Галерея эпилептиков в гениальном художественно-психологическом описании. Как они разнообразны, как вмещают все крайности человеческие. Но все вместе взятые, несравненно беднее самого Достоевского — лишь штрихи его многоликого автопортрета. Разумеется, постичь Достоевского через его эпилепсию нельзя, как вообще никого нельзя постичь только через болезнь (понять — можно, постичь нельзя). Но неистовое дыхание «священной болезни» слышится в каждой строчке…

А у психиатров пошли споры, что называть эпилепсией. Одни говорили: нет эпилепсии без эпихарактера, это уже не эпилепсия, а просто судорожные припадки, по тем причинам или иным. Другие: есть и эпилепсия, есть и эпилептоиды и эпитимики без припадков… (Но почему все же эпилептоиды и эпитимики заметно чаще имеют родственников эпилептиков?)

Может быть, есть все же некий «эпирадикал», по-разному проявляющийся?.. Может быть, ключевое, первичное свойство — какая-то сверхизбыточность реакций организма и мозга? Сверхстресс — как ГОТОВНОСТЬ? (У эпитимиков часты болезни скрытого стресса: гипертония и еще некоторые.)

Эпитимик решителен, тверд, упрям, вспыльчив, нередко саркастичен, насмешлив (тоже один из выходов агрессивности). Человек напряженных влечений, большой активности. Таких называют сверхсоциабельными: во все вмешивается, негодует, не может молчать. (Узнаются черты холерика?.. Да, но это, заметим, холерик не огненно-быстрый, не павловско-суворовского образца, не желчно-сухой, а несколько тяжеловесный, сырой, топорный.) Что бы ни случилось, ищет виновников, добивается наказания. Неумолимый преследователь, прокурор в миру, живет сознанием своей правоты — и в этом смысле оказывается антиподом типа, который психиатры описывали под названием психастеника — человека тревожно-мнительного, конфузливого, неуверенного в себе, с заниженной самооценкой и завышеными самотребованиями.

Один живет наказанием, другой самонаказанием… Удивительно, однако, что крайности эти в жизненном поведении могут сходиться. И эпитимик и психастеник часто чрезмерно вежливы — один по убеждению, что так надо и, может быть, в компенсацию постоянной агрессивной готовности, другой — из постоянного страха чем-то обидеть, оказаться в чем-нибудь невнимательным.