Пётр Гальперин - Введение в психологию

После исключения инстанции специфической чувствительности из центрального механизма поведения, органические потребности освободились от ее неотвратимого ориентирующего влияния. Побуждения кдействию, потребности уже не предопределяли ни объектов, которые бы их удовлетворяли, ни способов их добывания, ни способов удовлетворения. Еще менее определяли все это эффекторные, в частности, двигательные реакции, которые освобождались от безусловных раздражителей и

теперь использовались или не использовались в зависимости от того, насколько они отвечали предписанным общественным образцам.

Процесс антропогенеза не мог закончиться ранее, чем были полностью устранены из всей сферы общественно регулируемой жизни становящихся людей инстинктивные отношения с внешней средой и между членами группы. Есть много оснований полагать, что именно мощное развитие общественных отношений (на переходе от среднего к верхнему палеолиту) обусловило так называемый «второй скачок» в процессе антропогенеза; «скачок» в том смысле, что за сравнительно короткое время (всего несколько десятитысячелетий — по сравнению с многими сотнями тысяч, а может быть и полутора миллионами лет предыдущего развития), при относительно небольшом изменении орудий труда (от позднего Мустье до Ориньяка) произошли обширные и глубокие изменения в организации общества и вместе с тем в физическом облике древних людей. Именно к этому времени относится значительное развитие культуры (искусства, магических верований, культовых обрядов) и окончательное становление физического типа современного, так называемого кроманьонского человека.

Таким образом, одной из важнейших особенностей современного человека — именно как особого биологического вида — является отсутствие инстинктов, т. е. наследственно, в самом строении организма закрепленного отношения к определенным объектам внешней среды. Основные органические потребности, конечно, остаются, но освобожденные отспецифической чувствительности к определенным объектам они уже не составляют ни остатков, ни частиц инстинктов. Это не биологические, а органические потребности, лишенные существенных свойств инстинктов и обладающие другими основными свойствами, подобно тому как водород и кислород, полученные от разложения воды, уже не составляют ни остатков воды, ни ее частей и обладают совсем другими свойствами.

Чтобы терминологически закрепить это важное различие, целесообразно называть биологическим то, что в силу определенного строения организма предопределяет тип жизни во внешней среде, а органическим — то, что обусловлено строением организма, но характер жизни во внешней среде не предопределяет. Поэтому: органические потребности, наследственно связанные с механизмом специфического отношения к внешней среде и этим предопределяющие определенный тип жизни, являются биологическими потребностями в собственном и точном смысле слова; а те же самые органические потребности, не связанные с механизмом специфического отношения к внешней среде и поэтому не предопределяющие тип жизни, биологическими в этом смысле уже не являются. Они суть то и лишь то, что они есть, — потребности организма, органические, но не биологические потребности.

Биологические потребности, предопределяя тип поведения в среде внутренним строением организма, безусловно исключают общественный тип жизни, не совместимы с ним. А органические потребности тип внешней жизни не предопределяют и совместимы с любым типом жизни, если только он обеспечивает удовлетворение этих потребностей. Органические потребности «в чистом виде» у человека те же, что и у животных, но у животных они структурно, накрепко спаяны с инстанцией специфического отношения к внешней среде, а у человека такой наследственной инстанции уже нет; у животных они предопределяют поведение, а у человека не предопределяют; у животных они биологические, а у человека — только органические. У человека нет биологических потребностей — нет инстинктов.

Когда говорят, что у человека есть биологические потребности и основные инстинкты, то это результат неразличения биологического и органического. Сходство самих потребностей бросается в глаза, а внутренняя структура их центрального механизма, наличие или отсутствие в нем наследственной инстанции специфической чувствительности остаются скрытыми. Неразличение биологического и органического есть главное препятствие в решении вопроса об инстинктах у человека, главная причина многократных и безрезультатных возвращений к этой теме. Ошибочно само ее название: «Биологическое и социальное в развитии человека», как бы заранее признающее наличие биологического фактора в структуре и развитии человеческой психики. У человека нет «биологического» (втом смысле, в каком оно есть и характерно для животных). Очевидно, нужно изменить и постановку вопроса: не «биологическое и социальное», а «органическое и социальное» в развитии человека. «Органическое» — уже не содержит указания на «животное в человеке», не затрагивает проблем нравственности и ответственности. «Органическое» указывает лишь на анатомо-физиологические возможности и роль физического развития в общем развитии человека, — роль совершенно бесспорную, очень важную, подчас — решающую, но неспецифическую и относительную.