Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути

Проведение научной психотерапии, исследование с научной точки зрения того, что помогает, предполагает исключение из эксперимента личностного фактора и сводится к исследованию исключительно внешних признаков. Однако (и мы с вами имели возможность в этом убедиться) личное и есть самое важное. Невозможно получить достоверного результата без учета личностного фактора. Это одно.

Научная психотерапия линейна. Это значит: определенная причина вызывает определенные следствия.

Феноменологическая психотерапия, напротив, предполагает необходимость предаться происходящему без страха и каких-либо намерений. В том числе — без намерения вылечить. Для терапевта, исповедующего феноменологическое восприятие, феноменологический подход, крайне важно, чтобы он был согласен с миром, таким, как есть. Чтобы у него не было желания изменить мир. Это требует от терапевта полной отрешенности. Терапевт должен быть согласен и с болезнью клиента, такой, как есть. У него не должно возникать потребности вмешиваться.

Иначе действует врач, поскольку он может и должен работать в основном с применением естественно-научного подхода. Я бы хотел очень четко провести это различие.

Такой подход неприменим к феноменологической психотерапии. Терапевт должен отрешиться от всего и предаться действию высших взаимосвязей. Когда я работаю с клиентом, я работаю со всей его системой. Я смотрю не только на клиента, я всегда смотрю на всю систему. Прежде всего я смотрю на тех, кто исключен из системы, на тех, кто в ней не появляется, но тем не менее я вижу и чувствую их, потому что я отстранен. Я даю им место, в котором им отказано системой, рядом с собой.

Предоставив им место рядом с собой, я пребываю в более глубокой гармонии с системой клиента, чем он сам, поскольку я глубже сопереживаю его системе.

Если я отстранен и предался целому без намерений или страха перед тем, что может выявиться, я сразу воспринимаю существенное — то, что выходит за рамки видимых феноменов. Тогда я вижу: вот о чем идет речь.

Прежде всего это важно для решения. Расстановка системы происходит Относительно просто. Найти решение я могу, только если я в созвучии с системой. Тогда решение приходит внезапно. Решение — это плод феноменологического восприятия. Оно подобно молнии и всегда в созвучии с чем-то целым. Но это должно быть восприятие с любовью, это самое важное. На такое восприятие можно полностью положиться.

Этой работе невозможно научиться, как учишь правила. Самое главное — отдаться восприятию такого рода, тренировать его и следовать ему. Тогда можно работать самому.

Если во время работы с клиентом я понимаю, что для него решения не существует, я отношусь к этому очень серьезно и отступаю, даже если это приносит мне боль. Но больно не будет, если отстраниться. Если я в гармонии с клиентом, мне не будет больно. Я должен находиться в состоянии полного резонанса с клиентом. Я доверяю своему восприятию и не позволю ничему, никаким возражениям, отвлечь меня от непосредственного восприятия.

Конечно, я тоже ошибаюсь. Я отдаю себе в этом отчет. Тогда мне нужен отклик внимательных участников. Они всегда заметят то, что я упустил. Их восприятию я тоже доверяю.

Но если я вижу, что кто-нибудь объединяется с моим клиентом из страха перед увиденным, когда я показываю клиенту внешние последствия его поведения, когда кто-то вмешивается и говорит мне: «Ты не смеешь делать этого», я не должен поддаваться его страху, это сразу ослабит меня.

Терапевт, работающий таким образом, по сути своей, воин. Кастанеда прекрасно описал в своих книгах об индейце доне Хуане, кто такой воин. Воин — это тот, кто не испытывает страха перед внешней границей. На границе все может и разрушиться, и состояться, «...как, так и...». Из опыта я знаю, что, если терапевт действительно подходит к внешней границе, все удается, как правило. В то же время риск остается. Кто боится риска, не сможет работать. Когда речь идет о таких важных вещах, как жизнь и смерть, решение приходит только у внешней границы, не раньше.

То, что выявляется в процессе феноменологической терапии, одновременно является и руководством к действию. Необходимо следовать этому, даже если не понимаешь его. Ведь то, что есть и к чему это приведет, выяснится только в конце, не в начале.

Я бы хотел кое-что сказать о широте. Многие проблемы возникают от того, что мы держимся, так сказать, за близкое и узкое. Рассматривая собственную проблему, например, проблему отношений или иные проблемы, мы зачастую видим их узко, недалеко, наше внимание сосредоточено только на понятном нам, в то время как все более широкие взаимосвязи остаются за рамками нашего восприятия. Но узкое и близкое имеет свое значение только в контексте чего-то большего. Решение, как правило, возможно, если от узкого и близкого пойти к далекому и более широкому. Это значит: вместо того, чтобы концентрироваться на самих себе, на своих желаниях, на том, что мы рассматриваем в качестве своей проблемы или травмы, необходимо взглянуть на своих родителей, на всю семью. Тогда мы сразу почувствуем связь с чем-то большим, связь со многими. И тогда то, что мы рассматривали как зло или страдание, займет свое место в большем контексте.